— Как провела день?

— Замечательно, городок очень хорош, а мороженое просто божественное, не знаю сколько видов успела попробовать, но столько еще осталось. Здесь недалеко есть заброшенный замок, хочу туда выбраться завтра, уже записалась на экскурсию. А где Мария?

— Завтра приедет. Мой день прошел не так замечательно. Пришлось заняться работой. Но я предвкушал прекрасный вечер, и это поднимало мне настроение.

Его улыбка и взгляд вполне недвусмысленно говорили о том, что именно он ждал от вечера. Была ли я готова продолжить эксперименты? Не знаю, я сама не знаю, что могу сделать в следующую секунду. Но сейчас я предпочла проигнорировать его намек.

Маленькими глоточками потягивая Кьянти, я купалась во мраке вечера, музыке и дальнем шелесте волн. Сегодня я так и не добралась до моря. Пришлось открыть глаза и столкнуться с его горячим взглядом.

— Я тоже предвкушала прекрасный вечер. И танцы.

— Хочешь в город?

— Да.

— Уверена?

— Да.

— Все, что хочешь.

Даже не пришлось надувать губки, может, вот оно решение всех проблем — хороший секс. Только сколько потом проблем.

Официант с трудом нашел нам столик, пришлось делить его с другими — пара друзей. Один из них утащил меня танцевать, танцы всегда помогали мне избавиться от накопившегося негатива, эмоций и переживаний, раньше и от вожделения избавляли, а сейчас просто отсрочка. Молодой человек то и дело предлагал отведать его "рене", а я совершенно точно знала, что это не макарошки. И знала какой "рене" хочу пробовать сегодня ночью. Всего лишь отсрочка. Можно протянуть и до утра. Но…

Ушла из кафе, Греков опять тенью следовал за мной.

Мелодия телефона нарушила тишину. И как отделаться от привычки брать его с собой?

— Да, Ден? Срочно? Хорошо.

Если танцы не спасают от желания, то работа — верное средство.

— Что-то случилось?

— Все, как обычно, надо срочно и вчера. Придется и мне сегодня работать.

Греков привычно придержал калитку, чтоб могла войти. Открыл дверь, пропуская в дом.

— Помощь нужна?

— Нет.

Поднялась к себе. Достала футляр с драгоценными кюветками, кисточку, бумагу, держатель и перья. Сама виновата, давно бы сделала фотографии шрифтов. Карточки обычно отдавали заказчику. И, как всегда, о такой мелочи вспомнили вечером. Немного воды, и через минуту миллиарды частичек закипят, переливаясь и искря. Черная бумага, золото чернил, тонкость линий и красота наплывов. Только движения. Мира не существует — бумага, перо, чернила.

— Лотта?

Сглотнула. Хуже было бы только…

— Шарли?

Рука дрогнула, перо теперь в помойку, как и лист. Последние полчаса работы испорчены.

— Не мешай. Теперь все переделывать.

— Прости.

Греков ушел. Достала новый лист, мои любимые старинные чернила. Тонкие линии, черные наплывы, идеальные вензеля и красота росчерков. Старалась не спешить. Осталось только все отснять и отправить. И себе напоминалку про образцы.

Пойду к морю, спать все равно не хочу. Спокойствие вернулось ко мне, и уже ничего не сможет его нарушить. Ничего… только тихое "Шарли"…

Разум возвращался медленно, говоря, что все прошло, и я выжила. Ураган улегся, и меньше всего ожидала, что причиной его могу стать я. Греков все прижимал меня к стене дома и не готов был еще отпустить, хорошо хоть не я одна была обессилена произошедшим. Он дал мне уйти, ноги не хотели меня слушаться, я с трудом дотащилась до моря и рухнула на песок.

— Охренеть, — все, что могла сказать волнам.

Не было никакого контроля, никогда, все это видимость, самовнушение, что помогало какое-то время. Спать уже не хотелось, терраса была предпочтительней комнаты, мраморные ступени холодили ноги, а ковер в гостиной приятно щекотал ступни. Я села рядом с Грековым, который так и не ложился. Он смотрел в темноту и даже не сразу заметил меня. Только шелест минеральной воды в моем бокале отвлек его от ночи.

— Я должен извиниться.

— За что?

— Не хотел причинить боль, обычно я себя контролирую.

— Мне не было больно. Для меня это непривычно, такой напор и ярость, но больно мне не было.

Он долго разглядывал мое лицо, словно выискивая следы лжи, но лгать мне ему не хотелось. Врать в такой сфере опасно и не нужно, слишком легко можно ранить, унизить другого. Хотя это был прекрасный шанс избавиться от его общества раз и навсегда, скажи я, что он причинил мне боль и что-то, что было в парке, просто чудовищно, Греков больше никогда ко мне бы не приблизился. Странно, почему его беспокоит, сделал он мне больно или нет? Такие, как он, привыкли брать, мало спрашивая остальных, нравится ли им это. Может, я не права? Может, я слишком давно стала смотреть на всех одинаково, даже не пытаясь узнать, что за фасадом?

О, мысли явно пошли не туда. Сегодня мой последний день на вилле, скоро буду в Божественной Флоренции, гулять по садам и смотреть на город с площади Микеланджело. Номер в гостинице удалось купить только на окраине города, недалеко от площади с шикарным панорамным видом, но слишком далеко от центра города, и всего на два дня, слишком мало для меня, но и это большая удача, найти жилье в разгар сезона. Потом надо будет ехать дальше, но куда, я еще не решила. Но пока есть еще эта ночь и утро. И мужчина, что все еще вглядывается в мое лицо.

— Знаешь, Паш, я бы повторила. Только в постели.

Утро началось слишком рано, через распахнутые окна проникли первые лучи солнца и пробежались по спальне, разбудив меня. Греков спал. Теплая вода стекала по моему телу, лаская и бодря. Завтрак представлял из себя ассорти брускет с различными начинками и крепкий кофе, за ним меня и нашел Павел. Он опять был облачен в костюм, и вместе с отливом ткани к нему вернулся холодный лоск бизнесмена. Таким он был привычно отвратительным, ненастоящим, проще было уехать, не задумываясь о последствиях.