Считай, всё лето я убил на три картины. Что и как происходило в стране я не был в курсе. Запоздало припомнил, что в начале лета была забастовка в Новочеркасске. Это событие не отразили в газетах, и до нас даже слухи не доходошли. У меня же в голове была одна живопись.

Без ложной скромности скажу, что получилось весьма достойно. Маман потом в зале триптих выставила, гостей позвала. Попутно моего Гагарина посмотрели и всё то, что я не увёз на дачу после просмотра в институте. Получился вернисаж на дому.

Романовы тоже попросили триптих, чтобы похвастаться. Пришлось отдать его на пару дней. У них были свои гости, перед которыми они хотели похвастаться дочью-натурщицей у молодого дарования, которое проживает по соседству.

О своём позировании Светка растрепала в классе в первые минуты, как только мы переступили порог класса первого сентября. Миша Левинсон насупился, и я поспешил его заверить, что у меня чисто эстетический подход к натуре. Наша классная Ирина Павловна попыталась стребовать картины в школу. Отказал ей категорично, сообщив, что не для этого они писались, и вообще, я ещё подправляю её. Оно так и было. У меня столько планов имелось на этот триптих, что я продолжал дорабатывать полотна всю осень. Кажется, только-только решу, что всё хорошо, отставлю работу к стене, а утром просыпаюсь и вижу, что там тень не такая по цвету, здесь нет воздушности и прочие мелочи. Попутно Светочка становилась всё прекраснее. Ресницы удлинил, глаза сделал чуть ярче и выразительнее. До анимешного образа не дошло, вовремя притормозил себя, но Светке понравилось.

Владимир Петрович был в курсе моих планов и обещал протолкнуть со своей стороны моё художество. Пусть я не член Союза художников, но имел хороший потенциал. И это притом, что мне одиннадцать лет. Попутно полковник обрадовал тем, что кто-то там из его руководства хотел бы портрет получить, заодно проверить мои умения. А поскольку среди чекистов не принято особо фотографироваться и позировать для картин, я буду работать «на месте». За картины заплатят, но вывесят где-то у себя в закрытых фондах.

Первые обещанные деньги меня заинтересовали и я заверил, что всё сделаю в лучшем виде. Тем более холстами и красками обеспечивает наниматель, а от меня требуется лишь качественный портрет. Дядя Вова ручки потёр и удалился довольный. Про сроки тех портретов не говорилось, но и я не особо спешил. Мне в институте дел хватало. По живописи пошла сплошная обнажённая натура, а времени у меня не так много, чтобы успевать со студентами заниматься.

И вдруг в конце октября пришёл Владимир Петрович и сообщил:

– Прости, Санёк, но на выставку в Манеже ты не попадёшь.

– Возраст? – предположил я.

– Серов сука! – ёмко высказался мой куратор.

Даже не знаю, как нужно было постараться, чтобы так вывести из себя всегда уравновешенного дядю Вову.

– Сашка, мы тебе персональную выставку весной организуем. Корреспондентов нагоним, вся Москва, да что там Москва, вся страна узнает, – успокаивал он меня.

– Согласен, – не стал я возражать и строить из себя оскорблённого в лучших чувствах художника, размышляя зачем всё это КГБ. – И Гагарина с Титовым выставим, которые у вас хранятся?

– Обязательно, – потрепал меня по голове дядя Вова. – Ещё про лето подумаем. Куда бы ты хотел?

– Куда угодно, – не стал я ставить рамки.

– А если в Лондон? С выставкой? Пусть иностранцы посмотрят, каких мы детей у себя в стране растим.

– Работ нужно больше, и на другую тему, – озадачился я, не проявляя особого восторга. – Определённо на другую тему. У меня есть портреты космонавтов, добавлю с десяток или больше холстов с видами космоса и фантастики.

– Санёк, ты молоток! Всегда знал, – похвалил меня товарищ полковник. – Значит, в июле Лондон. И пусть Фурцева суетится.

На выставку в Манеж со своими работами попасть не получилось, зато я мог её посетить и посмотреть. Для этого дела уговорил бабушку. Она у нас дама интеллигентная и обожает ходить со мной по выставкам. А тут такая значительная, к круглой дате! Должно быть много чего интересного.

Мария Васильевна, как человек старой закалки, предпочитала в изобразительном искусстве нечто классическое. Не совсем Брюллова или Левитана, но близко к этому. В Ленинграде мы с ней сходили посмотреть Юрия Подляского и Петра Бучкина с его пионерами и колхозниками. По какой-то причине бабушка решила, что на выставке в честь тридцатилетия союза Московских художников будут выставлены хм… более приличные работы, чем то, что мы ранее видели.

Бабушка долго разглядывала полотна, поправляла очки и всё больше поджимала губы.

– Саша, я ничего не понимаю в живописи? – всё же поинтересовалась она у меня.

– Ба, направлений в живописи много. Конкретно сейчас ты разглядываешь экспрессионизм.

– Да? И это вот так нормально?

– И кубизм, и экспрессионизм, и дадаизм общепринятые направления, они описаны во всех учебниках по истории искусств. У тебя может быть другое мнение и предпочтение, – пояснил я.

– На данный момент мне кажется, что я предпочитаю только Александра Увахина, – пробормотала бабушка себе под нос и двинулась дальше по экспозиции.