– Санёк, что нового нарисовал? – вскоре поинтересовался он.

– Натурщики у меня были прежние, показать?

– Давай, мне нравится сравнивать, как растёт твоё мастерство.

Нижние ящики комода давно были освобождены от игрушек, теперь здесь хранились мои художественные принадлежности и готовые работы. Выудил несколько штук сверху и показал товарищу подполковнику.

– Сангину, смотрю, освоил, – перебирал он мои листы. – А что пастель?

– Не нравится, – честно ответил я. – Вы мне когда позировать согласитесь?

– Как-нибудь потом, – в очередной раз отказался дядя Вова запечатлевать себя. – Но ты рисуй-рисуй. Знаменитым художником будешь.

– Обязательно, – пообещал я. – Хочу с выставками по разным странам путешествовать. Интересно же, как они живут! Ну и показывать иностранцам жизнь нашей страны. Правильно, дядя Вова?

– Правильно, – кивнул подполковник, а взгляд такой оценивающий, словно в голове калькулятор щёлкает, как можно это всё использовать хоть для встреч с осведомителями, хоть для чего другого. Прикрытие идеальное. По крайней мере, я так подумал.

– Есть ещё одна работа, – продолжил я, убирая обратно в комод рисунки. – У меня иногда бывают озарения.

– Неси своё «озарение», – усмехнулся дядя Вова.

Насчёт этого рисунка я долго размышлял. Планы на КГБ и свою работу в этой структуре у меня были большие. Чтобы уж совсем посадить «на крючок» своего куратора, по-другому не могу назвать этого «друга семьи», я решил выдать ему кое-что из будущего.

– Сразу скажу, что это я придумал. Не знаю, почему решил, что важно.

Дядя Вова покрутил портрет и, естественно, ничего не понял.

– Не гарантирую, что лицо похоже. У меня перед глазами как в тумане всё было. Вроде бы и вижу, но нечётко. Я вам дарю эту картинку.

– Спасибо за подарок. – Дядя Вова свернул в трубочку мой рисунок и убрал во внутренний карман пиджака.

На дворе пятьдесят восьмой год. До полёта человека в космос ещё три года. Именно лицо Гагарина в скафандре с надписью «СССР» я и изобразил. Ещё и подписал: «Поехали!» Кому нужно, тот поймёт в будущем. Ещё дядя Вова не увидел, а я заострять не стал, что на листе с обратной стороны стоит дата 12 апреля 1961 года.

Будет ему потом сюрприз, если не выкинет рисунок, конечно. Хотя не думаю, что он так поступит. Не зря же он в течение двух лет столько внимания мне уделял. Это родителям по большому счёту наплевать, а подполковник давно взял меня в разработку и ненавязчиво ведёт. Собственно, я сам его в этом стимулировал.

Следующие два месяца до начала лета стали для меня настоящим кошмаром. Маман по какой-то причине не оставляла меня дома одного, таскала за собой по парикмахерским, портнихам и магазинам. Думаю, что возможность отпроситься к бабушке у меня была, но некоторые аспекты жизни столицы пятидесятых годов казались мне познавательными.

К примеру, я узнал, что самой модной сейчас является причёска «Артишок», которую имеют Элизабет Тейлор и Эдита Пьеха. Ещё я подсмотрел в парикмахерской некий «пыточный» аппарат для дам, используемый для перманента – это предок химической завивки. Выглядел механизм жутко. Волосы дам накручивали на латунные трубочки, затем на них ещё надевались трубки, соединённые с проводами, и всё это подключалось к электросети. К моему глубокому удивлению, дамы после этого пыточного устройства выживали и даже приобретали завивку якобы на шесть месяцев.

Повезло, что бабушка меня не забывала и раза два в неделю забирала для прогулок. Так мы с ней посетили выставку Рериха, открывшуюся в Москве в середине апреля. Конечно же, сходили в кино. Репертуар отбирал я, ориентируясь на своё послезнание или просто на название фильма. На какую-то «Юность наших отцов» я отказался идти, зато согласился на фильмы «Добровольцы» и «Мистер Икс».

Родителям и в голову не приходило развлекать меня культурной программой, но я не обижался. Хотя деятельность маман и её прыть, с которой она перемещалась по Москве, изумляла.

Надо сказать, определённый толк от этих забегов был. Через каких-то Зиночкиных знакомых появилась возможность купить дачу в подмосковном посёлке Валентиновка. Где это и как далеко от столицы, я совершенно не представлял, но, послушав похвальбу маман, что в сороковом году в этом посёлке жил САМ (!) Вертинский, решил, что место достойное.

На самом деле маман вначале требовала от супруга ведомственную бесплатную дачу. Отец пояснил, что на них сейчас очередь. Можно ещё вступить в строительный кооператив, но тогда приобретение дачи растянется года на три. По этой причине он согласился купить владение у кого-то из творческой интеллигенции.