К каждому был приставлен свой Большой Брат, ментор из старших студентов, чтобы сделать легким вхождение в братство. Мне достался Марти Адрианополис. Я думаю, что он сам вызвался – потому что он, собственно, тоже оставил родной дом, как и я. Его родители были разведены, его отец давно не появлялся на горизонте, а мать несколько лет назад вышла замуж за мудака, которого Марти не переваривал. Он немного понимал, через что мне пришлось пройти. Он тоже никогда не возвращался домой.

Семестр закончился последним кругом П-тестов для кандидатов моего набора и финальным экзаменами для всех, и большая часть народу отправилась домой на несколько недель. Мне пришлось ночевать в "Бочках", в спальном мешке на диване, поскольку общаги и столовая были полностью закрыты. Я решил не ехать домой. Они отправили мне подарки, и я сделал то же. Ещё четыре парня оставались в доме, и я взял на себя роль повара. На Рождество я приготовил ветчину глазированную хреном и горчицей, спаржу под голландским соусом, булочки и помадку на десерт. Было предложено, чтоб в следующем году я принял на себя готовку по воскресеньем. С понедельника по субботу обеды и ужины готовила приходящая кухарка, но за воскресенья отвечали сами жильцы. Повара получали по десятке баксов и менялись по кругу, выбирались из тех, кто понимал что делает в кухне. Один из них был Рикки Холлоуэй, из зала славы курящих дурь.

Ещё я пошёл в школьную поликлинику и узнал имя оптика по очкам. И знал, что это обязательно случится. Мне потребовались очки к концу осеннего семестра, что в этой жизни, что в прошлой. В той жизни я сказал об этом матери, и она заказала очки, когда я был дома. Теперь такой возможности не было. Более того, когда я начал учиться в политехе, мой отец снял меня со своей медстраховки и велел получить студенческий полис. За очки мне надо платить из своих денег. Я купил три пары, в проволочной оправе – прозрачные, тёмные в оправе для авиаторов, и пару армейских – противозачаточных. Это были отвратительно уродливые очки в чёрной пластиковой оправе, которые невозможно было разбить, но настолько катастрофично отталкивающие, что никакой солдат, носящий их, не имел ни малейшего шанса встречаться с девушкой.

Школа возобновилась в январе, в некотором смысле – четырёхнедельные занятия, называемые Я-семестром – значит, январским. Можно было пройти курс – с положенным количеством кредитов – высокой интенсивности. Множество перовкурсников должны были пройти матанализ или физику или химию, если завалили то в первом семестре. Были ещё и интересные необязательные курсы, за которые никаких кредитов не полагалось. Я однажды прошёл курс городского планирования, когда мы на самом деле работали с настоящими политиками и городскими планировщиками Олбани. Это было весьма интересно и дало мне некоторое понимание политики.

На этот раз было по другому. Военная кафедра (ПОЗ) предлагала Я-семестровый курс тактики. Они играли в настольную игру Лидер Танков, по мотивам тактики на Западном фронте Второй Мировой. У меня когда-то была такая игра, классная. Да, я знаю, настольные игры, извращение окончательных ботанов. Да, я ботан, подавайте на меня в суд!

(Кстати, в нашем политехе официальное написание слова ботан – knurd. Это drunk прочитанное наоборот. И только в школе настоящих ботанов можно найти официалльно утверждённое написание.)

Всё это было задолго до компьютерных игр. Доски, физические карты, были вырезаны квадратами, шестиугольниками или восьмиугольниками, и по ним двигались маленькие картонные фишки обозначающие единицы.

Игра "Лидер Танков" использовала шестиугольную доску и фишки представляли танковые, пехотные и артиллерийские части. Конкретная фишка могла быть танковой ротой американских "Шерманов" или немецких "Пантер" и так далее. Были детальные правила о том, как может действовать каждая часть, насколько быстро двигаться и куда стрелять.

Чем отличался курс – досок было закуплено до фига, целых девять. На игру отводилось три, и их можно было соединять несколькими способами. Их соединили по три и расположили в трёх разных комнатах одинаково – одну для команды союзников, одну для команды немцев и одну для судей – преподавателей. Половина студентов играла за союзников, половина за немцев, и каждая команда видела только свои доски, а судьи показывали им ходы другой стороны. В комнате судей были все фишки. Команды делали ходы по очереди, и они дублировались комнате судей. Судьи при необходимости наносили их на доску противника.

К примеру, танковая часть могла двинуться на американской доске, и судьи видели фишку. Они двигали ту же фишку на своей, и видя положение обоих противников, решали, видно ли это передвижение немцам. Если да – команде немцев показывали этот ход, чтоб они могли ответить. Это было сложно, но реалистично. На каждой стороне команда была поделена на функциональную и линейную. Был старший командир и несколько командиров подразделений – бригад и батальонов – ну и другие различия, так что студенты отвечали только за то, чем заведовали.

Я играл в эту игру и раньше, по факту – довольно много, и знал множество приёмов. Я вызвался командовать артиллерией, и ввёл несколько своих правил для подчинённых, ускоряя процесс и обеспечивая постоянный артогонь по противнику. Это многократно приносило успех, когда внезапный обстрел накрывал подразделения врага на марше или развёртывании. Авиаторы и моряки изобрели пословицу – "Пилоты истребителей добывают славу, пилоты бомбардировщиков добывают победу." Я сказал своим что "Танкисты добывают славу, пушкари выигрывают войну". Учителя с этим согласились.