Чёрт, Дина!

Резко поднялся на ноги, схватился за ствол дерева, чтоб тут же не рухнуть назад, собрал себя воедино, мобилизируя все силы, и что есть мощи поковылял, прихрамывая, в сторону дома.

Каждая ступенька стала личным адом. Но похер, на всё похер, лишь бы девчонка была дома.

– Дина, - зарычал, как бешенный, врываясь в квартиру, - Дина, ты где?

Где-то слышу шарудение, стук чего-то, чертыхание. Тапки ищет. Дома.

В спальне зажегся свет. Я прислонился в стене и попытался облегченно выдохнуть. Не могу. Больно.

– Дим, ты надрался, что стоишь в темноте, как бедный родственник?

Идет ко мне, включает свет и бледнеет на глазах.

– Дим, господи, кто так тебя?

Бросается ко мне и пытается поддержать.

– Ничего не говори. Ты мне не нравишься. Где конкретно болит? Я скорую вызываю. К нам отвезут. И не спорь. Это Борзый, не твои же дружки? Это было бы слишком? Тогда я звоню в полицию.

– Не надо скорую, и тем более полицию, - кривлюсь, прижимая её к себе до хруста собственных рёбер. Они целы, к слову. Скоты били слишком профессионально, чтоб не нанести серьёзных увечий, но хорошенько отбить мягкие ткани.

Опускаю взгляд на девчонку и говорю:

– Куска мяса, йода и пластыря будет достаточно.

Я боюсь даже обречь в мысли всё, что почувствовал, когда понял, что она дома и она цела, и как чертовски страшно было бы, если бы дома её не оказалось.

Скорая и полиция не нужны. Но нужен чёткий план. И у меня есть пара мыслей на этот счёт.

Она смотрит на меня с нескрываемым гневом.

– Герой? Ты считаешь так правильно? Они тебя убить могли. У тебя нос сломан, ты весь в крови. Давай помогу раздеться. Всё это нужно в мусорку выбросить.

Дина расстегивает мою рубашку, штаны. Ведёт на кухню и садит в кресло. И пока я пытаюсь отдышаться, бегает по комнате, ищет бокс с медикаментами. Стирает кровь, обмывает губкой. Дует на раны, когда я пытаюсь сдерживаться, но не всегда получается.

– Дай поцелую, - прикасается губами к губам легонько, - я очень испугалась, Дим.

Стоит передо мной на коленях, слёзы только сейчас заблестели на глазах. До этого передо мной была сосредоточенная медсестра.

Глажу её волосы, заправляя прядь за ухо.

– Прорвёмся, - подмигиваю, стараясь держаться уверенно.

Я недооценил противника, признаю, но и они недооценивают меня. Во-первых, у меня тоже есть связи, и не абы какие. А во-вторых, никто никогда не отнимет то, что моё.

– Не плачь, Князева, - пытаюсь улыбнуться девчонке, но губа распухла и болит, поэтому просто стираю дорожки слёз с её красивого лица, - не на тех нарвались. Хорошо, что бабушка этого не застала, - вздохнул, нахмурив брови.

Нужна охрана. Нужно убедиться, что Дину и бабушку никто не тронет, когда я не рядом. Да и мне самому нужно быть начеку, чтобы больше трюк с "трое на одного" не прокатил.

Я хлопаю себя по карманам в поисках телефона и понимаю, что его нет. Как и бумажника с деньгами.

– Сука, - бросаю сквозь зубы, - сраные падальщики.

– Тебе нужно в душ. Я пойду с тобой. Сможешь? А потом всё остальное.

Поднимается на ноги, смахивает слезы и снимает ночнушку. Протягивает мне руку, чтобы поднять меня из кресла.

– Ты решила меня убить, малышка?

Смотрю на её обнаженное тело с настоящей, заправдишной болью в глазах. Там внизу эти ублюдки постарались на славу. Там один большой синяк. Всё распухло и болит. И она решила, что сейчас самое время посветить передо мной своим желанным телом?

– Это пиздец, - простонал, закрывая глаза, чтобы просто не видеть её. Не думать, что даже в таком состоянии её хочу. Не думать о том, что мою девочку хочет бандюган. Не думать о том, что понадобится время на то, чтобы там внизу всё восстановилось и зажило.

– Пиздец, - вторю себе как эхо, опираясь локтями о стол и запуская пальцы в волосы.

– Прости, Дим, прости. Я буду одетой. Но тебя туда одного не пущу.

Обнимает за плечи, покрывает поцелуями мою шею, руки, плечи.

– Что мне ещё сделать, чтобы тебе не было так плохо?

– Перестать меня целовать, - горько хмыкаю, отодвигая от себя жену. Смотрю на неё внимательным взглядом, вдруг вот именно в этот момент окончательно понимая, как встрял. Мысль о том, что я не смогу любить её в ближайшие дни, приносит разочарование и горечь. А мысль о том, что кто-то ещё хочет её, будит такую дикую злость, что это уже даже не Халк там рычит, а раненное животное.

– Пойдём, - хрипло говорю внезапно сбившимся голосом.

В ванной она помогает мне раздеться, и я стараюсь не стонать и не рычать, потому что почти каждое прикосновение приносит боль. Стянув штаны с трусами скривился. Не поворачиваюсь к Дине, которая видит лишь мою фиолетовую филейную часть. То, что спереди, лучше ей не видеть.