Да, интересно. Стрелки символических часов на экране вращались с такой скоростью, что глаз просто не успевал за их бешеным круговоротом. Цифры в нижнем окошечке и вовсе слились в сплошную серую полоску сменяющихся с немыслимой быстротой часов и минут. Но еще интереснее было смотреть на показания календаря — если судить по скачущему с одной даты на другую квадратику-курсору, за каждую секунду проходило несколько дней. И скорость эта все нарастала и нарастала… пока окошко вдруг и вовсе не закрылось. Посторонившись, я пропустил поближе Туриста, нашего радиста и вообще — общепризнанного спеца по всему электронному — и обратился к полковнику:

— Прикольно. Интересно, это сбой или что-то другое? Как он вообще может работать? Здесь что, есть электричество?

Смерив меня красноречивым взглядом, Валера пожал плечами и, покопавшись под столом ногой, вытолкнул под свет фонаря УПС. Выключенный, давно разрядившийся и покрытый толстенным слоем застарелой пыли УПС в покореженном от древности корпусе:

— Питания, скорее всего, нигде нет. Хотя здесь было трехконтурное электроснабжение, основное — плюс два аварийных. Полная автономия, короче. А компьютер… если ты еще не понял — он вообще никуда не включен.

— Понял. Уже. А коллайдер? Можно выяснить, что с ним?

Полковник одарил меня еще одним весьма многозначительным, чтобы не сказать больше, взглядом:

— Он не может работать, если во всем комплексе нет питания. Ну… теоретически не может, конечно, — все-таки смягчился он.

— Э-э… командиры! — Турист задвинул полочку с клавиатурой под стол и выпрямился. — Короче, я так понимаю, с машиной-то все в порядке, но… — он смущенно кашлянул. — Похоже, это не таймер глючит. Такое ощущение, что для операционной системы и на самом деле каждую секунду проходит несколько дней. Естественно, при такой скорости мы не сможем воспользоваться никакими данными.

— А монитор? Не может же он работать сутками напролет? Почему ж не отключается? При такой, как ты выразился, скорости?

— Так он выключается, — хитро хмыкнул Жора, — просто мы этого не замечаем. Если смотреть боковым зрением — заметно. Его ведь каждый день включали-отключали — или он сам переходил в режим ожидания, а сейчас все это происходит в обратном порядке и на огромной скорости.

— В каком смысле «в обратном»?! — едва ли не в голос воскликнули мы с полковником. — Даже если с точки зрения компьютера прошло уже хрен знает, сколько суток — кто его мог включать и выключать после запуска ускорителя?! Они? — я кивнул в сторону бренных останков бывших обитателей этого места.

Несколько секунд Турист молчал, испытывающе глядя мне в глаза, затем медленно подвел курсор обратно к значку таймера:

— Так вы что, ничего так и не поняли? С точки зрения машины время для нее идем в обратном направлении. Смотрите…

Мы посмотрели — похоже, наш радист был прав: скачущий с немыслимой скоростью указатель двигался наоборот, от последнего дня месяца к первому…

— Поняли? — довольный своей догадливостью Турист убрал курсор в сторону. Окошко тотчас закрылось. А вслед за ним погас и весь экран. — А вот как такое может быть, особенно на программном уровне, понятия не имею.

— А другие компьютеры? — полковник кивнул на еще один уцелевший и похоже даже не запыленный монитор справа от нас. — Почему ж тогда они не работают?

— Другие-то? — Турист пожал плечами и высветил лучом фонаря рассыпавшийся от старости системный блок соседнего компа. — Думаю, вот почему…

Обсудить эти поразительные открытия мы не успели:

— Смотрите! — в голосе Иракца было нечто, заставившее нас мгновенно позабыть даже про идущее назад компьютерное время.

Резко обернувшись, мы еще успели заметить, как в свете нескольких фонарей исчезает — не растворяется в воздухе, не тает, подобно снегу под солнцем, а именно исчезает — сверкающий новенькими, будто только что покрытыми свежей краской боками металлический бокс с какими-то приборами. Вот только мгновение назад он еще стоял — оскорбительно-новый по сравнению с облупившейся, покрытой темными влажными потеками железобетонной стеной позади — и вот его уже нет. Просто нет. Обменявшись взглядами с вскочившим со стула полковником, мы, тем не менее, промолчали. И правильно сделали, ибо дальнейшие, еще более неожиданные, изменения не заставили себя ждать…

Неизвестно куда исчезнувший приборный шкаф словно послужил катализатором некоего непостижимого человеческой логике процесса — теперь вокруг нас менялось все. Причем, менялось в строгом соответствии со своим изначальным состоянием. Источенный временем древний бетон стен продолжал крошиться и осыпаться вниз, оголяя изъеденную ржой арматуру, врастали в пол кости, рассыпались трухой и без того истлевшие столы и стеллажи с какими-то папками, оплывали пластиковые корпуса приборов, срывались с прогнивших держателей лампы….

И в то же время, все, представшее нам в более-менее нетронутом безудержным течением Времени виде — компьютеры, приборы, те же лампы под потолком — наоборот, бесследно исчезало. Особенно жутко смотрелся мягко осевший на пол, лишившийся одежды, но не собирающийся никуда пропадать труп, под которым неожиданно исчезло крутящееся кресло, и меняющиеся стены, когда на смену армированному железобетону, вдруг приходила грубо обработанная строителями подземного комплекса горная порода…

Взглянув себе за спину, я убедился, что и «наш» монитор тоже исчез в неизвестном направлении — вместе со стулом, на котором только что восседал полковник — и в этот момент до меня дошло: