— Все было так серьезно? — ничего более умного мне в голову не пришло. Подробные семинары по истории ВОВ, увы, остались для меня в далеком «аквариумном» прошлом.

— Представь себе. Конечно, речь не о том, что мы проиграли бы войну — была ведь еще и сибирская нефть, северный газ, колоссальные промышленные мощности за Уралом, но… Мы вполне могли завершить ее не на тех условиях, на каких завершили в нашем мире. Особенно, если при таком развитии событий Турция и Япония все-таки решились бы вступить в войну. Я не большой стратег, но мне кажется, мы столкнулись с тем, что кто-то пустил историю именно по этому руслу. Кому-то здорово был нужен Кавказ… догадаешься с двух раз, кто это сделал, и каким боком здесь горные егеря?

— Но как?! — не задать этот вопрос я не мог, однако майор меня опередил.

— Не знаю, — полковник, похоже, избавился от всего накопленного знания и больше ничего сказать уже не мог. — Могу предположить, что они научились каким-то образом изменять реальность. А вот как именно? И, собственно, с какой целью? Либо они знают о четвертом измерении гораздо больше нас, либо швейцарский ускоритель — нечто не совсем то, что мы себе представляем. Россия, конечно, почти на четверть участвует в его строительстве, хоть и имеет только статус наблюдателя, но гарантирует ли это полную прозрачность проекта? У нас ведь тоже есть — ну, то есть, теперь уже был — свой коллайдер, но мы не слишком-то это афишировали. Самое смешное, что мы так и не поняли, чем являлся уничтоженный тобой Маятник, а теперь и сами столкнулись с чем-то подобным. С чем-то, способным, если и не менять сам по себе пространственно-временной континуум, то уж точно создавать его новые временные вариации и в прошлом, и в будущем.

— Разрешите вопрос? — пугающе-уставным голосом спросил внимательно вслушивающийся в разговор Турист.

И, дождавшись настороженного Валериного кивка, продолжил:

— Я вот чего не понимаю. Если вы говорите только о двух временных реальностях, между которыми как будто ничего нет, то почему мы видим здание обсерватории? Ведь в прошлом, в сорок втором году, его не существует, да и в будущем, в собственной реальности этих швейцарцев, скорее всего, тоже. Если вся история изменилась, вряд ли здесь была построена обсерватория? Тем более, в случае, когда весь Кавказ каким-то образом попал в швейцарское подчинение?

— По существу вопросики, — полковник выглядел удрученным — что, впрочем, не помешало ему по привычке съязвить в наш с майором адрес:

— Вот, учитесь у подчиненного внимательно слушать и задавать правильные вопросы! Только ответов у меня, боюсь, нет. Несостыковка какая-то получается, согласен. Понимаете, я все-таки не считаю, что все происходящее — следствие работы одного только швейцарского ускорителя. Ну, то есть, я не уверен, что именно он и является тем самым «фактором икс», о котором мы раньше говорили. Боюсь, все намного сложнее, и в самой структуре четвертого измерения уже произошли огромные изменения. Которыми кое-кто и ухитрился воспользоваться. Что-то произошло именно на стыке временных реальностей наших параллельных миров — и той реальности, о которой я уже говорил. Кстати, кто такой Гитлер эти орлы не помнят, но что Вторую Мировую войну Германия проиграла, знают. Ну, силами американцев и англичан, конечно. Так что, похоже, Адольфа просто использовали для захвата Кавказа, но в итоге все окончилось точно так же, как и у нас. Сколько? — заметив очередной брошенный на часы взгляд, обратился он ко мне.

— Семнадцать, — коротко отрапортовал я. — Ты чего-то конкретного ждешь?

— Возможно… — уклончиво ответил полковник. И, поняв, что ответ никого из слушателей (даже Сергея) не удовлетворил, пояснил:

— Мне кажется, по истечении этого срока что-то должно произойти. Ты ведь понимаешь, что ни эти швейцарцы, ни десяток егерей сами по себе не могут сколь либо значимо изменить историю. Скорее всего, они случайно столкнулись с нашим отрядом, усмотрев в нем прямую угрозу как своим далекоидущим планам в целом, так и подшефным «эдельвейсам» в частности. А основных сил — ну, или той реальности, которую они ищут и которая им собственно и нужна, — мы пока не видели.

— И ты решил, что через четверть часа здесь появится весь 49-й горнострелковый корпус в составе всех своих семи дивизий? — я все-таки вспомнил, кто именно штурмовал перевалы в далеком сорок втором. — При поддержке спецназа имперских альпийских стрелков? Невидимые друг для друга союзники из разных времен — это супер! И главное — никаких потерь от дружественного огня.

— Двух, — поморщившись, поправил меня исторически более подкованный полковник. — На Кавказе воевали только первая и четвертая горные дивизии. Ты как всегда утрируешь, но нечто подобное я и имел в виду. Хотя спецназ здесь вряд ли уже появится.

— Надеюсь, вы ошибаетесь, — вынес неожиданный вердикт Турист. — Что-то мне такая перспектива не сильно нравится.

— Я тоже надеюсь, но… — теперь Валера обращался исключительно ко мне и майору. — Пусть ваши люди на всякий случай будут готовы уходить прямо сейчас. Я имею в виду — совсем уходить. Хорошо?

Я пожал плечами — хорошо-то, конечно, хорошо, знать бы только куда уходить? Но вообще мысль умная. Кстати:

— А пленные? С ними что? Они тебе еще нужны?

Валера бросил на швейцарцев косой взгляд:

— Тоже вопрос… Тащить их с собой, пожалуй, накладно, но с другой стороны они могут и пригодиться. В смысле, там, у себя, — вопроса о дальнейших планах наших военно-научных изысканий уже можно было не задавать: мы, кажется, собирались посетить благословенную Швейцарию, страну заснеженных гор, стабильных банков, альпийских лугов, молочного шоколада и фиолетовых коров с рекламной надписью на лоснящихся боках. Вот здорово, практически всю жизнь мечтал! Дранх нах Свитзерлэнд, понимаешь ли, помоем запыленные берцы в хрустальных водах альпийских озер! Или теперь правильнее говорить «Свитзеррейх»?