«Да, это довольно жестоко. К тому времени, как я прибыл в Блитвуд, представь, насколько я был благодарен за женское общество — и насколько был восприимчив! Эвангелина была всем, что я хотел видеть в жене и помощнице, но я был осмотрительным. Я следовал протоколу, установленному Орденом, спросив соответствующие власти о пригодности нашего брака».

Я увидела, как молодой ван Друд разговаривал с молодой — и довольно красивой Дейм Бекуит, они вдвоём сверялись с журналами. Она, как я теперь поняла, была другой женщиной, которую мне показал канделбеллум, той, которая пыталась вытащить ван Друда из тени — но потерпела неудачу.

— Но это ужасно! — возразила я. — Устраивать брак, как будто это спаривание животных!

«Да, я не могу не согласиться с тобой, дорогая Ава. Если бы я заговорил о своих чувствах непосредственно с Эвангелиной… если бы я сказал раньше, всё могло бы быть совсем иначе. Но к тому времени, как Орден утвердил пару, твоя мать влюбилась в кое-кого другого».

Я увидела, как ван Друд и моя мать стоят в саду, под сводом розовой беседки, силуэты на фоне закатного неба, подобно двум фигурам на гравюре. Он держал в руке маленькую шкатулку с драгоценными камнями, а она качала головой. Он потянулся к ней. Она отступила. Они выглядели как автоматические фигуры на репетире, исполнявшие танец. Но затем картина разлетелась на чёрные осколки, закружившие по небу и походившие на испуганную стаю ворон. Мать побежала в сторону леса. Ван Друд последовал за ней, но прежде чем он смог догнать её, он был остановлен чёрными воронами. Они набросились на него, как на принца в истории Меропы, пожирая его.

«А почему нет? — прошептал ван Друд, его голос был чуть ли не нежен в моей голове. — Что у меня осталось? Зачем оставаться с Орденом, когда я потерял самое важное, что делало стоящим быть частью этого? Когда их правила и нормы — их чёртовы старые уклады! — стоили мне любви всей моей жизни? Я ушёл. Я узнал правду об Ордене. И узнал, как уничтожить их. Они такие глупцы, раз не понимают, что то, на что они охотятся, и есть то, что освобождает мир от теней. Без Дарклингов, баланс между тенью и светом будет разрушен. Тени будут править. Я буду править! Они уже превратились в сосуды со всей их подготовкой. Посмотри на них! Они не лучше марионеток!»

Я услышала вздох и обернулась, чтобы увидеть, как луки Диан направлены на Дейм Бекуит.

«Дураки! Они не понимают, что их обучение облегчает моё проникновение в их головы. За эти годы они упростили для меня задачу превращения их в рабов, так же, как я сделал вот эту своей слугой».

Кто-то позади меня шагнул вперёд и схватил меня за руку в попытке вырвать у меня перо.

Я развернулась, ожидая столкнуться с Эуфорбией Фрост — потому что кого ещё он мог иметь в виду под своим слугой — а вместо этого встретилась лицом к лицу с Сарой Леман. Она улыбнулась мне… и чёрный дым повалил из её рта.

— Сара! — воскликнула я. — Почему?..

— Почему я должна быть предана этим людям, которые относятся ко мне как к рабыне? — спросила она. — Почему ты должна? Эти женщины выгнали твою мать, потому что она очернила себя контактом с Дарклингами.

— Я дала ей выбор, — сказала Дейм Бекуит, её голос был твёрд, но глаза были прикованы к лукам Диан. — Остаться и отказаться от Дарклингов или уйти. Она решила уйти.

— Она дала Луизе такой же выбор в тот день, когда та сбежала в лес, — произнесла Сара. — Она тоже влюбилась в Дарклинга. Было легко увести её в лес, пообещав отвести к Дарклингам — и с легкостью привести её в Волшебную страну вместо этого.

— Ты отвела её в Волшебную страну? — прорычала Дейм Бекуит.

— Да, я!

Сара переключилась на Дейм Бекуит, дым теперь валил из её рта, глаз и кончиков пальцев. Дым наполнил и окружил её, тени укрывали её как плащ. Она была единственной, кто вызвал «сумерки» в Блитвуд, и теперь она была их маяком. Ван Друд не был здесь во плоти, он действовал через свою слугу, Сару Леман, и с помощью «сумерек» что она созвала.

— Она сказала, что она моя подруга, но была счастлива оставить меня ради своего любовника Дарклинга. Она оставила меня один на один с вами, — она взметнула пальцем по широкой дуге, указав на толпу учителей и студентов, дым хлестал из её рта, огонь искрился из её пальцев. Её взгляд остановился на Дейм Бекуит и её голос внезапно изменился.

— Я была вашей рабой! — закричала она голосом, который заставил Дейм Бекуит вскрикнуть подобно раненой птице. Больше это не был голос Сары. Это был Юдикус ван Друд.

Он был внутри неё, и как минуту назад был внутри меня. Я впустила этот голос в себя, потому что впустила немного тьмы в свою душу, пока наблюдала за канделбеллумом и сомневалась в своей матери — или, может быть, эта темнота впервые вошла в меня в день её смерти, когда я впервые подумала, что если бы она действительно любила меня, то не убила бы себя. С того дня эта тьма росла, питаясь всеми плохими и несносными мыслями — моей ревностью к девушкам, которые жили лучше, чем я, моими страхами быть отвергнутой, терявшей рассудок. Я впустила тени в себя, точно также как и Сара. Если не изгнать их сейчас они убьют и поглотят меня, так же, как они истребили Сару и теперь угрожают уничтожить каждого в Блитвуде.

Над головой Сары вздымалась стена дыма, направлявшаяся к линии фронта, к мисс Фрост и мистеру Беллоузу, мисс Шарп, мисс Кори и моим друзьям — Хелен и Дейзи, Беатрис и Долорес, Кам… ко всему Блитвуду. Глядя на них сейчас, видя, как свет факелов мерцал на их лицах, как тени неясно вырисовывались вокруг них, я разглядела пёструю борьбу света и темноты, как в пятнистых вещах из стихотворения мисс Шарп — свет и тень, ослепительно тусклые. Я видела тщеславие Хелен, а также её преданность, мрачность сестёр Йегер, но и их стойкие сердца, жестокость мисс Фрост, но и её любовь к старому учителю. Даже у Дейзи, сиявшей как маяк в тени, внутри было мерцание тьмы, сомнение, что она всё ещё любила мистера Эпплби после всего, что она видела и чему научилась в Блитвуде. И даже у Сары, настолько поглощённой тьмой, всё ещё была искра света внутри — любовь, которую она испытывала к Луизе.