Ветер шумел клейкой молодой листвой. Щебетали иволга и певчий дрозд, а в чаще леса между молодых берёз перекликались зяблики. Под старой коренастой сосной тётка Агрофена предложила отдохнуть. Максим заметил, что это место не однажды использовали для привала: к осиновым пням была приколочена ива, образуя что-то вроде скамейки. В траве под берёзой он увидел скомканную пачку из-под «Беломора» и битые бутылки.

Путники сели и поставили в ногах корзинки с подарками.

– А, расскажи мне про колдуна? – начал Максим. – Какой он?

– Какой…, – Агрофена задумалась. – Он другой. Таких людей давно не стало. – Максим пожал плечами.

– Ну, представь, что на землю нашу напал враг. Что ты сделаешь?

– Чё думать-то? Возьму автомат и пойду воевать, – Агрофена улыбнулась.

– Вот. А Пётр Иванович такие слова знает, которые могут страх нагнать на любого врага и оружие не потребуется. И не то что воевать, они к нашим границам даже не приблизятся, – женщина подняла лицо к солнцу и от удовольствия прикрыла глаза. Ветер обдувал пряди волос, выпавшие из-под платка. По фуфайке ползла божья коровка.

– Что-то сказки какие-то…, – Максим недоверчиво посмотрел на Агрофену. Она открыла глаза и с раздражением в голосе спросила.

– Вот видишь. Ты не веришь. А раньше в этом никто не сомневался, и потому это работало.

– Ну, допустим. А как он видит про людей всё?

– Это совсем просто. Сам поймёшь. А, если не поймёшь, я тебе на обратной дороге расскажу. Только смотри за ним внимательнее, – Максим вошёл в азарт.

– И что, он всё знает?

– Всё.

– И обмануть его нельзя?

– Ещё никому это не удавалось.

Агрофена вынула из корзинки банку с водой, отпила. Предложила Максиму, но он отказался. Очень ему захотелось колдуна провести. Быть такого не может, чтобы старик всё про всех знал. Под предлогом, что ему надо отлить, Максим забежал за сосну и во мху под корягой спрятал десяток яиц. Он решил, что для старого колдуна много двадцать штук, и на обратной дороге он их прихватит. Если же Пётр Иванович каким-то волшебным образом про это прознает – в чём Максим сильно сомневался – то не такой уж это и грех.

Остаток дороги тётка Агрофена с жаром рассказывала про чудеса лесного колдуна, и Максим уже не сомневался: каждое её слово – чистый вымысел.

2.

Дом Петра Ивановича возник внезапно, точно выскочил из-под земли. Всё ёлки, да берёзы, берёзы, да ёлки. И вдруг на пригорке за плотной стеной деревьев появилась поляна с лесной избёнкой. У неё, как в сказке, даже курьи ножки имелись: жилые ярусы находились на семиметровых металлических сваях. Назначение конструкции для Максима осталось тайной: то ли весной вода заливала поляну, то ли от грызунов. Колдун перед избой сидел на солнцепёке и рубанком сглаживал бока новенькой лодки. Это был коренастый мужик лет шестидесяти. Выглядел он совершенно заурядно, если не считать густой седой бороды и разноцветных глаз – один серый, а другой зелёный. Из-под фуфайки торчала клетчатая рубаха. Рабочие тёмно-синие брюки, какие носили мужики с фермы, и обычные резиновые сапоги. В них, уткнувшись носом, спала молодая красивая лайка. Она попыталась вскочить и принять гостей, как это у собак положено, но дед прикрикнул на неё. Псина послушно положила голову на лапы и хитро сощурила глаза, как бы намекая, что следит за пришедшими и расслабляться нельзя.

«Интересно, – подумал Максим, – куда ему лодка? Здесь же до реки километров пять. Или есть другая река? Ладно, потом спрошу». Старик даже не взглянул на Максима. Недолго обсудили с Агрофеной деревенские новости, потом ушли в избу.

– Подожди здесь, – сказал колдун. – Мы недолго.

Максим обошёл всю поляну. За избой он нашёл кострище, выложенное камнями и черепа животных, на кольях. Похоже, что коровьи, поскольку торчали рога солидной длинны. На берегу маленького пруда лежали белые кости, напоминающие человеческие. Всё было странным, но не пугающим. Максим сел на скамейку под ракитовым кустом и стал слушать птиц. Слева, в лесу, точно суетливая баба, причитала кукушка. Справа, с болота, слышался нервный стук чёрного дятла. Шелестели сухие травы. По ним перелетали бабочки-крапивницы. Очень скоро парень погрузился в сон, но минут через двадцать его разбудили шаги тётки Агрофены.

– Зовёт, – сказала она с блаженной улыбкой на устах. «Вот, сумасшедшая, – подумал Максим. – Она серьёзно верит в эти бредни?».

Поднявшись по сухой скрипучей лестнице на высокое крыльцо, Максим впервые за день увидел невероятную прелесть этих мест. За жидкими верхушками болотных деревьев в каком-то километре от хутора разлилось огромное озеро. Оно было синим-синим, и, судя по всему, питалось мелкими ручьями и речушками. С севера озеро закрывал высокий сине-зелёный холм с жидкой растительностью, а по берегам стелился розоватый кустарник. Про это озеро не знали ни родители парня, ни охотники, ни даже дед, который жил километрах в пяти отсюда.

Максим открыл дверь в избу. На него пахнуло травами и вощиной. В полумраке у печи в рубашке и чёрном войлочном жилете сидел Пётр Иванович. На столе стоял медный таз, а рядом – кувшин с родниковой водой. Под потолком на верёвках висели травы и снадобья. Они почти перекрывали мутное зеркало в простенке между окнами. Лежанка на печи была прикрыта заячьим тулупом, а в углу над сундуком висело охотничье ружьё.

– Садись, – приказал старик. – Давай руки.

– Как давать? – не понял Максим.