Шрифт:
— Нет. Просто любопытствую. — Я вспомнил еще кое о чем. — Кроме бывшей жены и детей у него еще родственники есть?
— Сестра, Алиса Винант. Но она не желает разговаривать с ним уже — да, уже четыре или пять лет.
Я решил, что это та самая тетя Алиса, к которой Винанты не пошли на Рождество.
— А из-за чего они поссорились?
— Он дал интервью одной газете и сказал, что, по его мнению, у русских с их пятилеткой, может быть, что-нибудь и выйдет.
Он именно так и сказал, ничего более определенного.
Я засмеялся:
— Ну они и…
— Она еще его за пояс заткнет. Ничего не помнит. Когда ее брату вырезали аппендикс, она в первый же день отправилась вместе с Мими навестить его, а навстречу им катафалк. Мисс Алиса побледнела, схватила Мими за руку и говорит: «О Боже, а вдруг это… этот, как его?…»
— Где она живет?
— На Медисон-авеню. Адрес в телефонной книге. — Он вдруг заколебался. — Я думаю, не…
— Я не намерен нарушать ее покой. — Прежде чем я успел еще что-нибудь сказать, раздался телефонный звонок.
Он приложил к уху трубку и сказал:
— Алло… Да, я… Кто?… Ах, да… — У него напряглись мускулы вокруг рта и глаза раскрылись шире. — Где?… — Он еще послушал. — Да, конечно. А успею? — Он посмотрел на часы. — Точно. Увидимся в поезде. — Он положил трубку и обратился ко мне: — Это лейтенант Гилд. Винант пытался покончить с собой в Аллентауне, штат Пенсильвания.
XIII
Когда я вошел в «Пальма-клуб», Дороти и Квинн сидели в баре. Они не заметили меня, пока я не подошел вплотную к Дороти и не сказал:
— Здорово, ребята.
Одежду Дороти со времени нашей последней встречи так и не сменила. Она посмотрела на меня, на Квинна и покраснела.
— Придется ему сказать.
— Девочка в дурном настроении, — весело сказал Квинн. — Эти акции я тебе достал. Надо бы еще подкупить, а пить что будешь?
— Старомодный. Ты замечательная гостья — исчезаешь, ни слова не сказав.
Дороти вновь посмотрела на меня. Царапины у нее на лице утратили яркость, синяк был еле заметен, и рот уже не такой распухший.
— А я-то вам верила! — произнесла она и, похоже, приготовилась разрыдаться.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Вы знаете что. Даже когда вы на обед к мамаше отправились, я все еще верила.
— А почему бы и нет?
Квинн сказал:
— Она весь день дуется. Не подзуживай ее. — Он накрыл ее ладонь своей, — Ну-ну, милая, не надо…
— Замолчите, пожалуйста! — Она отдернула руку. — Вы прекрасно знаете, что я хочу сказать, — заявила она мне. — Вы с Норой — вы из меня посмешище перед мамочкой сделали и…
Я начал понимать, что произошло.
— Это она тебе сказала, и ты поверила? За двадцать лет так и не выучилась ее вракам не верить? Она, конечно же, позвонила тебе, когда мы уехали, мы с ней разругались и особенно там не стали засиживаться.
Она повесила голову и произнесла тихо и печально:
— Ну я и дура! Слушайте, пойдемте сейчас же к Норе, Мне надо перед ней извиниться. Я такая идиотка! Поделом мне, если она никогда…
— Конечно. У нас еще уйма времени. Давайте сначала выпьем.
Квинн сказал:
— Братец Чарльз, позвольте пожать вам руку. Вы вернули свет солнца в жизнь нашей маленькой крошки и радость… — Он осушил стакан. — Давайте пойдем к Норе. Выпивка там не хуже, а обходится дешевле — то есть нам.
— Почему бы вам не остаться здесь? — спросила она. Он рассмеялся и замотал головой:
— Ну уж нет. Если вы так хотите, то, может быть, Ник останется, но я иду с вами. Весь день я терпел ваше гнусное настроение и теперь твердо намерен купаться в лучах солнца.
Когда мы вошли в «Нормандию», у Норы сидел Гилберт Винант. Он поцеловал сестру, пожал руки мне и, будучи представленным, Гаррисону Квинну.
Дороти немедленно принялась долго, искренне и путано извиняться перед Норой.
Нора сказала:
— Перестань. Нечего мне прощать. Если Ник тебе сказал, что я обиделась или разозлилась или еще что-то в этом роде, значит, он просто заврался, как истинный грек. Давай-ка пальто.
Квинн включил радио. Удар гонга ознаменовал ровно пять часов тридцать одну минуту с четвертью по местному времени.