За окнами уже сгущались сумерки, когда поезд после трех суток пути, плавно вливаясь в сверкающее огнями лоно огромного вокзала, медленно подкатил к перрону. Наташа вот уже более двух часов стояла в проходе вагона, прижимаясь лбом к прохладному стеклу, едва сдерживая волнение и всматривалась в густой фейерверк городских огней. Сойдя с поезда, она чуть было не прошла мимо незнакомого мужчины, разглядывающего толпу и отыскивающего в ней кого-то. Этим «незнакомцем» оказался ее брат Сергей, с которым они не виделись несколько лет. Он заметно изменился, возмужал, «потучнел», поэтому Наташа не сразу узнала его. Рядом с ним стояли два высоких подростка и с любопытством смотрели на нее. Наташа вытерла слезы, обнимая смутившихся племянников.

Старенькая «Волга» брата подкатила к сверкающему огнями микрорайону, и Наташа, путаясь в полах своей шубы, поднялась при тусклом свете карманного фонарика в руках одного из мальчиков на седьмой этаж девятиэтажного дома. «Вот так и живем – без лифта, без света в подъезде», – грустно констатировал Сергей.

Невестка Алена суетилась вокруг Наташи, подкладывая в ее тарелку лакомые кусочки – Наташа была любимой золовкой.

– Ну как вы там поживаете в своем Крыму? Как дела у Андрея?– спросил Сергей, закуривая сигарету. Увидев, как нервно затеребила Наташа край салфетки, придвинулся к сестре, обнял ее и, заглянув в глаза, осторожно поинтересовался: «Ну, что случилось, сестренка, рассказывай?»

Перемежая слова со слезами, Наташа поведала свою беду. Алена, отложив мытье посуды, тихо села напротив, горестно подперев лицо ладонью.

– И ты уехала, не сказав ему ни слова? – спросил Сергей, закуривая. – А вдруг он ищет тебя, переживает?

– Нет, нет, не хочу слышать о нем, не хочу! Он бросил меня, предал!..– И она снова расплакалась.

– А он не звонил тебе на мобильный? – спросила Алена.

– Не знаю… Нет!.. Я его вообще отключила. Пусть никто не знает… Никого не хочу видеть, слышать… Ничего не хочу!…

Алена замахала на брата руками, обнимая золовку.

– Курить на балкон! – скомандовала она.

– Да ладно вам. Бросьте. Никуда он не денется. Что он, дурак что ли! От такой женщины! Может быть, разыгрывал тебя кто-нибудь или шантажировал по телефону, а ты и поверила. – И он подмигнул Алене, на что та сердито сверкнула на него своими черными цыганскими глазами.

– Мужская солидарность! Как же!…

– Да ладно вам, бабоньки! Любите вы из мухи слонов делать. Все перемелется, сеструха, – потрепал он Наташу по плечу. – Старая мельница, все перемелется, – запел он и пошел на балкон курить.

– На-ка, выпей, успокойся, – протянула Алена Наташе фужер с сухим вином. – Все образуется, вот увидишь. Все мужики сволочи! Но ведь и без них нельзя!.. Но не на мой характер! Я бы эту красапету разыскала и такое ей устроила! Всю жизнь бы икала. Вот ты уехала, сбежала… А ей того и надо. Мужик состоятельный: дом, машина… Хищница! Я бы на твоем месте быстро разобралась, кто в доме хозяин! Зла в тебе нет! Женщина должна быть собственницей. А не то из- под носа уведут мужика и охнуть не успеешь.

– Ну и пусть уводят, – вздохнула Наташа. – Надоела мне эта война! Семнадцать лет воюю! Ненавижу его!…Всю душу мне опустошил! Ничего уж не осталось… Пусть делает что хочет…

– Ну ладно, ладно. Все уляжется! Вот увидишь! Ты устала. Пойдем, я тебе постелю. Тебе надо отдохнуть, успокоиться, поспать. Утро вечера мудренее. – И она обняла Наташу и увела ее в другую комнату.

Утром Сергей долго возился в гараже. Заводил машину, которая явно не хотела заводиться. «Поехал на работу, – пояснила Алена. – Машина вот-вот рассыплется. Нужен ремонт. А на что? Едва концы с концами сводим. Частников-таксистов развелось больше, чем пассажиров. А что делать? Работы нет. Детей поднимать надо. Я и сама каждый день хожу на работу и думаю, что в последний раз. Кругом сокращения».

Наташа не стала дожидаться брата и сразу же после ухода мальчиков в школу, а невестки на работу стала собираться. Закрывая двери на ключ, она услышала, как в квартире зазвонил телефон. Наташа возвращаться не стала. Она спустилась по лестнице и вышла из подъезда. Ей пришлось долго блуждать по незнакомому микрорайону, чтобы поменять деньги. Наконец в одном из обменных пунктов ей выдали груду странных банкнот, больше похожих на конфетные фантики, и она тут же направилась в первый попавшийся супермаркет, чтобы купить подарки племянникам.

Разложив подарки по пакетам, она вышла из магазина и решила немного пройтись. Она брела по знакомым и незнакомым ей улицам и с трудом узнавала родные ее сердцу места. Так изменилось все за время разлуки. Рядом со старыми узнаваемыми зданиями выросли новые. Она прошла по знакомому проспекту и вышла на улицу Комсомольскую – студенческую, успев прочитать на одном из домов другое ее название – М. Тулебаева. На этой улице когда-то располагалось сразу несколько вузов – мед, пед, политех, универ. Вот в этот скверике, что на углу пересечения улицы Фурманова и Коммунистического проспекта, была пельменная – любимое место студентов. Рядом за углом продавались чебуреки. А напротив был студенческий кинотеатр «Родина», куда удирали они с лекций с одногруппниками смотреть популярные фильмы. Теперь в этом здании расположился коммерческий банк с тонированными стеклами и сверкающими рекламными вывесками. На этом месте, кажется, был парк с главной городской танцплощадкой. Теперь здесь возвышается огромный массив современной застройки с магазинами, административными зданиями. И только по сохранившемуся православному собору – музею в центре – Наташа узнала знакомый район. Чужие незнакомые дома, чужие улицы, названия, лица… Все крутилось, мельтешило перед глазами, дышало холодом пугающей новизны и равнодушной отчужденности.