– Значит, вы хотите избавиться от этих малышей?
– спрашивает он.

– Что ты, блядь, такое несёшь, придурок?
– рычу я.

– Ага, надеюсь это хоть немного успокоит его, - смеется Стэн.

– Какого хрена! Я думал, что их чинят, а не отрезают. Ни хрена себе!
– реву я.

– Сестра, - зовет ветеринар.

– Полегче, Брюсер, успокойся, большой мальчик. Это к лучшему, - говорит Стэн, поглаживая меня.

– Разве отрезание моих яиц может быть к лучшему?

Я тяну за поводок, отчаянно пытаясь вырваться.

– Сестра, - настойчивее зовет ветеринар.

Медсестра входит в палату. Это женщина средних лет со светлыми волосами, черными корнями и брюшком.

– Да, что вы хотели?

– Эти психи хотят отрезать мои яйца, - говорю я ей.

Она лезет в карман и достает лакомство из печени, моя любимая закуска, кстати. Я забываю о том, что мне собираются отрезать яйца, и виляю хвостом. Она протягивает руку, и я осторожно беру лакомый кусочек из ее раскрытой ладони.

– Ну-ну, все не так уж плохо, правда?

– Пожалуйста, не позволяй им отрезать мне яички, - умоляю я и облизываю ее лицо.

– А теперь пойдем на задний двор, и мы подготовим тебя к тому, чтобы тебе отрезали эти большие, старые, мерзкие яйца, - говорит она.

Черт! Предательская сука тоже в этом замешана. Эти люди всерьез хотят заполучить мое барахло. Я рычу и хватаю ее за лицо. Она дергает головой и открывает рот, чтобы закричать. Я тычусь мордой в ее разинутый рот, и наши языки сплетаются, как любовники. Мои челюсти сжимаются. Ее зубы раскалываются на осколки, а челюсть ломается. Я мотаю головой из стороны в сторону и вырываю ей нижнюю челюсть. Кровь хлещет по аквамариновому халату и брызжет на пол. Из зияющей дыры доносится булькающий крик.

Стэн вопит хуже бабы и оттаскивает меня от злой медсестры. Ветеринар бормочет поток ругательств и распахивает дверцу стеклянного шкафа. Его пальцы шарят вокруг, пытаясь открыть маленькую коробочку. Зловоние наполняет комнату. Медсестра согнулась пополам, ее тошнит, и она хватается за разорванное лицо. Коричневое дерьмо течет по ее ногам и смешивается с кровью на полу. Я так же чувствую запах пиздятины. "Киска" той афганской сучки жаждет моего члена. У меня стоит, как камень. И я ни за что не пропущу перепихон с такой шикарной сучкой. Ничто не может удержать меня от этой "киски".

Я влетаю в матовую стеклянную дверь, осыпая комнату осколками стекла, и тащу кричащего Стэна по разбитым осколкам. Владельцы домашних животных визжат и мечутся при виде убойного, окровавленного зверя с мега-стояком. Они спотыкаются друг о друга, когда бегут к двери, оставляя позади своих любимых животных. Мне на них наплевать. Меня волнует только "киска" Бардо. Она виляет хвостом и приближается ко мне с поднятым хвостом. На этот раз никакой прелюдии не требуется. Я залезаю на нее, впиваясь в ее шею окровавленными челюстями.

– Я собираюсь хорошенько трахнуть тебя, сука, - рычу я.

– Сделай же уже это, - стонет она, потирая свою пизду о мой кончик.

Черт, ей действительно нравятся плохие парни. С ворчанием я вонзил в нее свой член.

– О-о-о, - простонала я.

Она такая тугая и мокрая. Это невероятно.

Рука Стэна все еще запутана в поводке. Он рухнул на землю головой вперед и лежит, уткнувшись лицом в мое барахло, когда я врезаюсь в мокрую пизду Бардо.

– О-о-о-о, черт возьми, да, сильнее, - выдыхает она.

Я толкнул сильнее. Мои гигантские яйца отскакивают от лица Стэна и ударяют по Бардо. Ее "киска" слишком хороша. Я сейчас взорвусь. Я не хочу, чтобы эта сучка забеременела. Щенки афганской гончей с питбулем будут выглядеть так же хреново, как деревенщины. Мой член сильно дергается, и я выдуваю сперму на всю задницу Бардо. Она капает на ошеломленное лицо Стэна, и он бормочет и ругается, пытаясь освободиться.

Я чувствую укол в задницу и оборачиваюсь. Это ветеринар. Похотливый придурок снова пытается меня трахнуть. Он так увлечен, что обо всём позабыл. Я поворачиваюсь, решив преподать ему урок, но ноги подкашиваются. Комната кружится, и темные, клубящиеся облака высасывают свет из моего зрения.

ПАРНИ ИЗ КАМЕРЫ СМЕРТНИКОВ

Я просыпаюсь на твердом бетонном полу. От ослепительного света у меня болят глаза, и я снова закрываю их. Голова у меня, как у дворняжки Майка Тайсона после того, как она нагадила на его любимый персидский ковер. Мои лапы тоже чувствуют себя не очень хорошо, но мне удается подняться на корточки и оглядеться. Я заперт в маленькой комнате из бетона и стали. Здесь воняет хлоркой, но я чувствую запах других собак вокруг меня и слышу, как они лают и царапаются.