Дверь камеры блока А открывается, и входят двое мужчин. Один пожилой, сутулый, в форме собачьих егерей. Другой - мускулистый байкер с бритой головой, татуировками и в кожаной одежде.

Байкер проходит мимо клеток и заглядывает внутрь.

– Это он?
– спрашивает он, останавливаясь возле моей клетки.

– Ага, прибыл сегодня утром, настоящий убийца. Разорвал целую ветеринарную клинику, - говорит старик.

– Пятьсот?

– Шестьсот, Лекс. Он злобный, как дерьмо. Чуть не оторвал мне руку.

Лекс с отвращением качает головой и протягивает свернутую пачку денег.

– Лучше бы так и было.

Старикашка отпирает клетку, и я позволяю Лексу надеть на меня цепочку. Все лучше, чем быть здесь. Когда меня уводят, я оглядываюсь на Энди, прижавшегося к стальной проволоке.

– Увидимся, Брюсер, принеси мне человеческую "киску", - воет он.

– Конечно, дружище, - вою я в ответ.

ПАЛАЧ

Лекс снимает меня с поводка и оставляет одного на огороженной свалке. Я бреду под жарким полуденным солнцем. Здесь нет никаких обычных собачьих удобств, таких как собачья будка или миска для еды, только ведро с зеленой водой из пруда, любезно предоставленное протекающим краном. Я набиваю ей полный рот. На вкус она как склизкий, прогнивший газон, и у меня внутри урчит в знак протеста. Я ищу тень на заднем сиденье одной из разбитых машин. Так что, теперь это моя жизнь, сторожевой пес на свалке. Наверное, я должен быть благодарен. Если бы не Лекс, я бы до сих пор сидел в камере смертников. Измученный и все еще чувствующей головокружение от укола, который сделал мне ветеринар, я засыпаю.

На следующее утро я просыпаюсь голодным и слабым. От зеленой воды мне стало дурно. Никаких признаков еды, поэтому я патрулирую вдоль забора, периодически лая и надеясь, что Лекс придет и накормит меня. Все, что я слышу, - это отдаленный шум машин на М5. За забором - бесплодная земляная полоса, окаймленная чахлой травой, а дальше - дорога. Солнце скоро становится слишком жарким, и палящая жара вынуждает меня укрыться в прохладной пыли под обломками "Моррис Минор".

Подъезжает фургон Лекса. Он не забыл меня. Я бегу к воротам, чтобы поприветствовать его. Лекс вылезает из машины. С ним еще один человек. Он такой же густо татуированный и крупный, как Лекс, с длинными, тонкими, седыми волосами, как у ведьмы, и бородой "ZZ Top". Его лицо испещрено шрамами. Я замечаю работу некоторых моих собратьев-собак.

– Эй, Коул, следи за ним. Он настоящий злобный ублюдок, - Лекс надевает мне на шею цепочку от поводка.

Коул закатывает глаза и засовывает себя в костюм, который делает его похожим на матрас. Он хватает длинную деревянную дубинку из задней части фургона и шагает ко мне. Я виляю хвостом, и он бьет меня дубинкой по спине. Я издаю пронзительный стон, когда жгучая боль разливается по моей спине. Я пытаюсь бежать, но Лекс дергает меня назад.

– Нападай, сука, - кричит Коул, осыпая меня очередными ударами, хлеща по спине и колотя по голове.

Я ошеломлен и сбит с толку. Он хочет, чтобы я напал на него. В прошлый раз, когда я это сделал, я оказался в камере смертников.

– Давай, порви ему жопу, парень, - рычит Лекс.

Коул тычет дубинкой мне в морду, и я чихаю. Это действительно выводит меня из себя.

– Ладно, ты сам напросился, - я не утруждаю себя нападением на его мягкий комбинезон.

Я не настолько глуп. Моя шерсть встает дыбом, и с жестокой волной, которая выводит Лекса из равновесия, я прыгаю на Коула и хватаю его за лицо. Коул падает назад и сильно ударяется о пыль. Я вскарабкиваюсь на него и впиваюсь клыками в его щеки. Мои зубы царапают кость, и восхитительный вкус кровавого мяса заливает мой рот. Я отрываю кусок от одной из усатых щек и с жадностью проглатываю его.

Лекс вскакивает на ноги и яростно дергает за поводок. Меня отбрасывает назад, но я снова делаю выпад, рыча и истекая кровью. Но на этот раз Лекс готов принять меня. Он подтягивает ноги и дергает меня назад на полпути.

– Я же сказал, он гребаный убийца, - Лекс смеется и ослабляет напряжение поводкa.

Коул хватается за щеку и бормочет ругательства. Кровь хлещет между пальцами и заливает его бороду.

– Хороший мальчик, - говорит Лекс, вытряхивая из кармана в пыль пригоршню собачьих галет.

Я зарываюсь носом в грязь и пожираю их всех. Коул встает, все еще зажимая рану, и, проходя мимо меня, наносит мне жестокий удар по яйцам. Боль проносится от паха к кишкам, и меня тошнит от печенья и куска лица Коула.

Фургон возвращается только утром четвертого дня моего пребывания на свалке. К тому времени я уже с ума схожу от голода. Я разочарован, увидев, что Лекс один. Мои внутренности словно переваривают сами себя, и мне хочется немного Коула. Я намерен оторвать этому ублюдку не только щеку при следующей встрече. Он вылезает из машины и бросает на землю несколько собачьих галет. Пока я на бегу съедаю их, он надевает мне на шею цепочку от поводкa и тащит к фургону. Мы едем по улицам, мои когти царапают металлический пол, когда я пытаюсь ухватиться за него, чтобы не поскользнуться и не удариться. Здесь, как в духовке, и мой сухой язык высовывается между пересохшими губами. Фургон въезжает в промышленную часть города, полную фабрик, изрыгающих дым, и огромных складов. Мы останавливаемся перед приземистым складом с плоской крышей. Стены покрыты граффити, а участок усыпан мусором. Снаружи припарковано несколько мотоциклов "Харлей Дэвидсон". Лекс, должно быть, член какой-то банды.

Склад полон ржавых машин, покрытых толстым слоем пыли. Лекс ведет меня в большую комнату с грязными окнами и несколькими брошенными стульями. Несколько здоровяков, от которых пахнет грязными подмышками и сигаретным дымом, ждут у дальней двери. С ними Коул. Круг черных швов окружает рану на его лице. Щека у него красная и опухшая, а глаз над ней черный и заплывшей. Он хмуро смотрит на меня, когда я вхожу, и я с важным видом направляюсь к нему. Подойдя ближе, я рычу и огрызаюсь на него. Он визжит и отскакивает назад, его глаза расширены от страха. Остальные байкеры хихикают, и он сердито смотрит на них.