— Ну хорошо.

Она взяла у меня из рук фотографию и осмотрела ее, Рука ее изрядно дрожала, и снимок трепетал, словно обдуваемый сильным ветром далекого прошлого. Она вернула мне фотографию таким жестом, будто охотно от нее избавлялась.

— Она немножко похожа на женщину, которую я знала в юности.

— Когда вы с ней познакомились?

— Собственно говоря, я с ней не знакомилась. Просто встретила как-то на приеме в Санта-Фе, еще до войны.

— Как ее звали?

— Но я действительно не могу этого сказать. Она жила с разными мужчинами и брала их фамилии. — Она вдруг резко подняла голову. — Нет, мой муж не относился к ним, — поспешно проговорила она, как бы предупреждая мой вопрос.

— Но он должен был ее знать, раз нарисовал портрет.

— Он его не рисовал. Я вам уже говорила.

— Тогда кто это сделал?

— Понятия не имею.

В ее голосе нарастало раздражение. Она бросила взгляд в направлении двери. Рико стоял, опираясь о косяк и держа руку в кармане халата, — ее очертания превосходили по размеру кулак и по форме напоминали револьвер. Он сделал шаг в мою сторону.

— Советую вам отозвать своего пса, — проговорил я. — Если вы не хотите, чтобы вся эта история попала в газеты.

Она кинула на Бетти Джо ледяной взгляд, та ответила тем же.

— Уйди, Рико, я сама с этим справлюсь, — все же сказала она.

Помедлив, Рико удалился из комнаты.

— Почему вы так уверены, что картина написана не вашим мужем? — спросил я.

— Я бы знала о ней. Я знаю все его картины.

— Не значит ли это, что вы поддерживаете с ним контакт?

— Нет, конечно же, нет.

— Тогда откуда вам известно, что он не написал ее в течение последних двадцати пяти лет?

Мой вопрос на какой-то момент лишил ее дара речи.

— Женщина, изображенная на этом портрете, слишком молода, — отозвалась она наконец. — Когда я ее впервые увидела в Санта-Фе, в тысяча девятьсот сороковом году, она выглядела старше, чем на этом портрете. Теперь ей должно быть уже очень много лет, если она вообще жива.

— Но ведь ваш муж мог написать ее по памяти когда угодно, даже совсем недавно. Если он жив.

— Я понимаю, что вы имеете в виду, — произнесла она тихим, бесцветным голосом. — Но не думаю, чтобы он был автором картины.

— А вот Пол Граймс считал именно так.

— Потому что ему это было выгодно.

— Так ли уж выгодно это было? Думаю, что он погиб именно из-за этой картины. Он знал модель, с которой она была написана, и от нее ему стало известно, что портрет написал ваш муж. По каким-то причинам это известие оказалось для него роковым. Оно оказалось роковым как для Пола Граймса, так и для убийцы.

— Вы обвиняете в этом моего мужа?

— Нет. Для этого у меня нет никаких оснований. Я даже не знаю, жив ли он. А вы?

Она сделала глубокий вдох; ее груди под пеньюаром вздулись, как стиснутые кулаки.

— Я не имела от него известий с того самого дня, как он исчез. Но предупреждаю вас, мистер Арчер, что я живу лишь воспоминаниями о нем. Независимо от того, жив Ричард или нет, я буду сражаться за его доброе имя. И я не единственная, кто выступит в этом городе против вас. А теперь прошу покинуть мой дом.

Ее предложение относилось также и к Бетти Джо. Рико открыл входную дверь и с грохотом захлопнул ее за нами.

Бетти Джо была потрясена. Она скользнула в машину, как беглец, стремящийся избежать погони.

— Миссис Чентри никогда не была актрисой? — спросил я.

— Кажется, она выступала в какой-то любительской труппе. А почему вы спрашиваете об этом?

— Она говорит так, словно играет на сцене.

Девушка покачала головой:

— Нет, я думаю, что Фрэнсин говорила искренне. Чентри и его творчество — это единственные вещи, которые ее по-настоящему волнуют. Я чувствую, что поступила по отношению к ней довольно подло. Мы ранили ее и разозлили.

— Вы ее боитесь?

— Нет, но я считала себя ее приятельницей. — Когда мы отъехали от дома, она добавила: — Хотя, может, и в самом деле немного боюсь. И одновременно жалею, что мы ее ранили.

— Она уже давно ранена.

— Да. Я понимаю, что вы имеете в виду.

Я имел в виду лакея по имени Рико.

Мы остановились в одном из прибрежных мотелей. Бетти Джо вошла вместе со мной, чтобы сравнить наши записи. Этим мы не ограничились.

Ночь была чудесная и короткая. После этого наступило холодное, свежее утро.