До встречи с Джорджианой он находил здесь утешение и получал огромное удовольствие, теперь же они были потеряны для него навсегда. Теперь каждый дюйм бассейна напоминал ему о ней, о том, как она гордо предстала перед ним во всей красе в ту ночь. Проходя по периметру, он представлял, как она стоит у камина; проплывая круг и касаясь бортика, он представлял, как её ноги болтаются в воде; заворачиваясь в полотенце и направляясь в спальню, он чувствовал прикосновение её мягкой соблазнительной кожи; поднимая глаза к стеклянному куполу, он видел её улыбку.

И повсюду он чувствовал, как ему её не хватает.

Он коснулся бортика бассейна, развернулся и поплыл в другую сторону.

В течение двух дней он, не переставая, плавал, надеясь измотать себя и не думать о ней. Он останавливался лишь для того, чтобы поесть и поспать, но, когда закрывал глаза, видел только Джорджиану. Одну её.

Постоянно.

Господи.

Дюжину раз он порывался пойти к ней, но не знал, что сказать. Сотни раз он сочинял маленькие речи, придумывал красивые слова, чтобы убедить её в том, что она не права. Что она должна выбрать его, а весь остальной мир может идти к чертям.

Дункан тысячу раз пожалел, что не дал ей возможности признаться ему в любви. Он должен был позволить ей произнести эти слова.

Он мог бы найти в них покой.

Мог бы найти.

Но, скорее всего, он проигрывал бы их у себя в голове снова и снова, пока не возненавидел.

Так что, возможно, это и к лучшему.

Он продолжал рассекать воду, пока его плечи не начали болеть. Закрыв глаза, он на ощупь дотронулся до бортика и решил, что пора заканчивать плавать в надежде, что этого должно хватить. Дункан откинул голову назад и в последний раз ощутил, как вода струится по его лицу и волосам, прежде чем выйти из бассейна.

Он открыл глаза и увидел в футе от себя пару коричневых сапог. С бешено грохочущим сердцем в груди Дункан поднял взгляд.

Джорджиана.

Она пристально смотрела на него серьёзным взглядом.

– Могу я сказать сейчас?

– Как ты сюда попала?

– Меня привёз Лэнгли, – ответила она, прежде чем повторить: – Могу я сказать сейчас?

– Что сказать?

Она опустилась на колени, потом упёрлась руками в пол, придвигаясь ближе.

– Могу я сказать, что люблю тебя?

Дункан положил ладонь на её шею сзади и притянул к себе.

– Нет, не можешь, – ответил он, его сердце едва не выпрыгивало из груди. – Если только не собираешься повторять эти слова каждый день. Всегда.

Она улыбнулась.

– Это будет зависеть от тебя.

Он посмотрел ей в глаза, стараясь понять, что она имеет в виду. Стараясь не надеяться, что понял её правильно.

– Джорджиана... – прошептал Дункан, наслаждаясь её именем на своих губах.

– Видишь ли, я не смогу повторять их каждый день, если мы будет в разлуке. – Её голос дрогнул, и ему отчаянно захотелось обнять Джорджиану. – Так что, если ты согласен принять меня...

– Нет.

Он вынырнул из бассейна, оборвав её на полуслове. Джорджиана ахнула, когда вода хлынула на кафельную плитку у края бассейна, намочив её брюки и, без сомнения, испортив сапоги.

Он встал на колени рядом с Джорджианой, повернув её к себе лицом.

– Ты крадёшь мои слова. – Дункан взял её руки в свои. – Скажи ещё раз.

Она встретилась с ним взглядом, и у него перехватило дыхание, когда он прочёл правду в этих прекрасных янтарных глазах.

– Я люблю тебя.

– Безродного мерзавца, коим я являюсь?

– Повесу. Плута. Как тебе больше нравится.

– Мне нравишься ты.

Джорджиана улыбнулась.

– Надеюсь, я тебе не только нравлюсь.

– Ты же знаешь, что нет, – прошептал он, притягивая её ближе к себе. – Ты же знаешь, что я люблю тебя. С того самого момента, как увидел тебя на том тёмном балконе, где ты защищала себя и тех, кого любишь. Я хотел стать одним из тех людей.

Она обхватила ладонями его лицо.

– Я люблю тебя.

– Повтори ещё раз, – попросил он, впиваясь в её губы долгим и медленным поцелуем, пока они оба не начали задыхаться.

– Я не могу повторить, когда ты меня целуешь, – запротестовала она.

– Тогда прибереги слова, – сказал Дункан, снова прижимаясь к её губам. – Скажи их, когда я закончу. – Он продолжил одаривать Джорджиану глубокими пьянящими поцелуями, и каждый раз, когда Дункан отрывался от её рта, она шептала: – Я люблю тебя.

Снова и снова эти слова эхом отдавались вокруг, согревая его душу, пока, наконец, Дункан не отстранился и не сказал:

– Выходи за меня. Выбери меня.

– Я выйду, – пообещала она, – я выбираю тебя.