Поцелуй казался одновременно греховным и непорочным, как и сама леди, опытной и в то же время невинной. Её рука легла ему на шею, пальцы с удивительной целеустремлённостью зарылись в волосы, пока сама она задыхалась у его губ, как будто её никогда раньше не целовали.

Боже.

Неудивительно, что её желал весь Лондон, эта женщина была словно красный шёлк и белые кружева. Сочетала в себе две невыносимо соблазнительные стороны одной медали. И в этот момент она принадлежала только ему.

Но сначала...

Он слегка отстранился, дав ей возможность сделать глоток воздуха, и прошептал:

– Я бы вмешался. В любом случае.

Ему не понравился намёк на то, что он побил Поттла якобы только потому, что Джорджиана из аристократической семьи. Уэсту было невыносимо думать, что она могла вообразить, будто он мог бросить женщину на произвол судьбы. Но что ещё важнее, будто он мог бросить на произвол судьбы её, если бы обстоятельства сложились иначе.

Уэст не знал, почему ему так важно, чтобы она ему поверила. Поверила, что он из тех мужчин, которые готовы сражаться за женщину. За любую женщину. За неё. Но это было важно.

– Я бы вмешался, – повторил он.

Её пальцы танцевали, играя с завитками волос на его шее, соблазняя Уэста этими невинными дразнящими движениями.

– Знаю, – прошептала она.

Он заглушил слова, завладев её раскрытыми губами и углубил поцелуй.

Вне зависимости от необходимой ему информации, договорённостей, её двойной жизни, эта женщина была неотразима. Он никому не выдаст её секретов. Не теперь, когда он знал, какая она на самом деле.

Уэст нестерпимо её хотел.

Он схватил Джорджиану за талию, прижал к себе, втиснув одну ногу между её ног, запутавшись в юбках, в её аромате, в обольщении. Она соблазняла его в ответ. Впервые в жизни ему показалось, что он встретил кого-то себе под стать.

Джорджиана погружалась в омут с головой так же, как и Уэст, беря от поцелуя всё, так же как он, им наслаждаясь. А те тихие вздохи, которые она издавала, были просто великолепны.

Он поднял её на руки, развернулся и понёс к противоположной стене алькова, лаская губами её щёку, а потом обхватив мочку уха.

– Ты жаждала этого много лет, – прошептал Уэст, впиваясь зубами в мягкую плоть. Ладони Джорджианы легли ему на плечи.

– Нет, – ответила она. Но в этой лжи он расслышал всю правду.

Он улыбнулся, прижавшись ртом к её восхитительной длинной шее, и провёл по ней зубами.

– Думаешь, я не видел? Не чувствовал, как ты на меня смотришь?

Она отстранилась.

– Если ты заметил, почему не делал никаких шагов?

Он долго смотрел в её удивительные глаза цвета расплавленного золота.

– Я делаю их сейчас, – ответил Уэст, наклонившись и прикусив её нижнюю губу. Он притянул к себе Джорджиану, наслаждаясь её тихим, сочным смехом.

Уэст проследил губами за этим звуком, устремившись к тому местечку, где он отчётливо вибрировал на шее и прошёлся по нему зубами. Она блаженно вздохнула, и ему захотелось зарычать от удовольствия. Её рот изогнулся, и Уэст потянулся к нему в страстном порыве.

Джорджиана отстранилась.

– Но ты не хотел меня раньше. Пока не обнаружил, что я - это она.

При этих словах он замер.

– Она.

– Джорджиана.

То, как она говорила о себе в третьем лице, его насторожило. Он повернул её к свету, чтобы лучше видеть.

– Джорджиана другой человек? – Она на мгновение закрыла глаза, обдумывая ответ, и он задал другой вопрос: – Ты не можешь ответить сразу?

– А разве кто-то может? – задумчиво спросила она тихим голосом. – Разве в нас всех не скрывается две разные личности? Три? Дюжина? Мы ведь ведём себя по-разному в кругу семьи, друзей, любовников, наше поведение меняется, если мы общаемся с незнакомцами или детьми? С мужчинами? С женщинами?

– Это не одно и то же, – настаивал он. – Я не разыгрываю из себя двух разных людей.

– Это не игра, – ответила она. – И я не упиваюсь процессом.

– Упиваешься, – возразил Уэст, и Джорджиана снова поразилась его проницательности. – Обожаешь. Я видел, как ты держишь себя на публике, будто клуб принадлежит тебе. Ты прекрасна. Элегантна... – он провёл пальцами по краю её корсажа, наслаждаясь тем, как приподнялись груди, когда она вздохнула от этого прикосновения, – ... твой смех роскошен и заразителен.