– Я слышал, что монголы сильно лютуют над побежденным противником. Вырезают жителей городов и селений поголовно, а сами города и селения сжигают дотла. Таким людям я не верю. Их, видно, в наших краях пока не так много, потому они, думаю, просто тянут время.

Такое выступление Мстислава не удовлетворило:

– Так что предлагаешь-то? Отпустить посла с отказом от мира? Или вообще без всякого ответа?

– Ни то, ни другое, отец, – блеснул глазами Всеволод. – На жестоких людей можно воздействовать только жестокостью. Иначе их не проймешь. Предлагаю послов казнить. Оставить в живых из всей группы лишь двоих-троих, не главных, а то и всего одного, и отпустить. Пусть расскажут своим, что их ждет на землях наших.

В палате воцарилась тишина. Молчали и сам великий князь с сыновьями, и другие князья, и воеводы.

– Но это… ведь не принято на переговорах, – через какое-то время промолвил Мстислав Романович. – Посол все-таки.

– Великий князь, дозволь сказать, – напросился тут один из воевод. – С людьми надо быть людьми. А со зверьем… Я согласен с княжичем Всеволодом. Таких ворогов треба сразу ставить на место. Смерть посла поможет этому лучше всяких увещеваний.

– Верные слова!

– С волками жить – по-волчьи выть! – откликнулись другие присутствующие.

– А ты что хотел сказать, Изяслав? – неожиданно обратился Мстислав Романович к младшему сыну.

– То же самое, что и мой брат, – твердо заявил Изяслав.

Великий князь грузно встал, из-под бровей оглядел всех тяжелым взглядом, вздохнул:

– Что ж, возьму грех на душу во имя защиты своего народа, сохранения своей земли. И да простит меня Господь! Всеволод, передай мой приказ палачу… И да, в живых достаточно оставить одного. Только обеспечьте ему отъезд без всяких происшествий, чтобы добрался до своих всенепременно.

* * *

Доклад оставленного князьями в живых единственного человека из своей посольской группы Субэдэй выслушал молча. На его лице не дрогнул ни один мускул, если не считать заигравших на пару секунд характерных монгольских скул. Отпустив бедолагу, Субэдэй тут же вызвал офицера кэшика-гвардии и приказал отправить посыльного к Джэбэ с просьбой прибыть к нему, прихватив своих сардаров – высших офицеров. Нойон не заставил себя долго ждать, вошел в юрту бахадура даже раньше назначенного времени. Субэдэй подошел к нему с распростертыми руками.

– Джэбэ, друг мой, прости, что я вызвал тебя к себе, а не сам приехал к тебе, – сказал он, обнимая нойона и трижды касаясь его лица щеками. – Но тут такие обстоятельства…

Прося у Джэбэ чего-нибудь, тем более иногда вынужденно ему приказывая, Субэдэй каждый раз чувствовал неловкость и потому, что, в отличие от друга, он не был чистокровным «черным татарином», как назывались монголы, и даже выходцем из знатного рода, а всего лишь сыном кузнеца малозначительного племени ураанхай саха. И все же всевидящий Тэмуджин, несмотря на все сложности их знакомства, приметил его, приблизил, сделал начальником своей разведки и придал ему под начало два тумена отборных войск. Собственно, и появились-то три тумена Субэдэя и Джэбэ в этих краях главным образом в разведывательных целях. Чтобы понять, как лучше организовать важную кампанию по завоеванию Европы, которую Тэмуджин, или, как его теперь начали называть, Чингисхан, тщательно готовил.

– О чем речь, дорогой Субэдэй! Хотя мы оба здесь темники, я беспрекословно признаю твое главенство, ты это знаешь. В армии должна быть строгая дисциплина и одна командующая голова. К тому же ты обласкан самим великим ханом – земным представителем великого бога Монкке Коко Тенгри.

– Спасибо, дорогой друг. А пригласил я тебя потому, что из отправившегося к русским князьям нашего посольства обратно вернулся лишь один-единственный человек. Он сейчас находится у меня.

– А остальные?

– Остальных руссы перебили всех.

– По пути, что ли, напали? – не понял Джэбэ.

– Нет, по приказу великого князя Киевского Мстислава Старого их убили прямо в его стане.

– Ка-ак?! – с неподдельным изумлением воскликнул Джэбэ. – Сам великий князь? Послов? Приказал убить? Разве такое возможно?

– Мало того, русские князья собирают войско, чтобы перебить нас всех. Почему и позвал я тебя. Надо срочно предпринять что-то упреждающее. Иначе нам с тремя туменами руссам не противостоять. Прошу тебя и твоих сардаров в штабной шатер. Обмозгуем все как следует и составим план. Заодно пообедаем.

Совещались монгольские военачальники долго, обстоятельно. Вскоре тыловая обслуга прямо в шатер занесла большой казан, полный еще дымящейся бараниной, довольно-таки вместительный бурдюк с кумысом, другой поменьше – с араком, еще несколько кувшинов с трофейным вином и нехитрую, но дорогую посуду.

– Теперь поедим, – объявил Субэдэй. – Я угощу вас сегодня не только нашим кумысом и араком, но и захваченным у аланов напитком, который называется ронг. Только употребляйте его в меру, он крепче даже арака. Что ж, приступим… А завтра с утра начнем выдвигаться к предполагаемому месту сражения.