— Не могу поверить, что эта машина все еще горит, — кричит она сквозь рычание мотора, пока мы проезжаем мимо дымящегося седана. — Она горит весь день!

Затем она велит объехать здание библиотеки и указывает на тропинку, которая ведет обратно в лес. Я направляюсь туда, но краем глаза замечаю какое-то движение. Поворачиваю голову и тянусь за пистолетом, но расслабляюсь, когда вижу, что это просто чувак… делающий другому чуваку минет.

— Простите! — хихикая, кричит Рэйн двум испуганным мужикам, и мы снова исчезаем в соснах.

Тропа становится неровной, поэтому я сбавляю скорость и понимаю, что впервые за день мне не нужно куда-то или от кого-то убегать. Я делаю глубокий вдох, жалея, что не могу учуять запах сосен через шлем, и чувствую теплое тело Рейн, дрожащее от смеха рядом со мной.

Затем одна из веток хлещет по моему раненому плечу, и я мечтаю сжечь весь этот чертов лес дотла.

— Туда! — Рэйн указывает пальцем на поляну впереди. — Там мой дом!

Ее дом? Это должно быть интересно. Уверен, ее родители очень обрадуются тому, что их драгоценная Рэйнбоу появилась к ужину вместе с вооружённым бездомным парнем с дыркой в плече.

Тропа ведет к заднему двору небольшого деревянного двухэтажного дома, который выглядит так, будто его не красили с тех пор, как юг проиграл в гражданской войне. Думаю, когда-то он был синим. Теперь он потертого серого цвета, покрытый плесенью и гнездами птиц.

Подъехав к дому, я паркуюсь на подъездной дорожке рядом с ржавым пикапом «Шевроле» 90-х годов. Я ожидаю, что в любую минуту из дома выскочит мужик средних лет с пивным животом и дробовиком в руке, жуя табак, он прокричит: «Убирайся сейчас же! Гаденыш!»

Может, мне пока не снимать свой шлем?..

Рэйн спрыгивает с мотоцикла и бежит к садовому крану. Она поворачивает его и подносит ко рту конец зеленого шланга. Ее глаза закрываются в экстазе, когда она жадно начинает пить, глядя на нее я понимаю, что сам умираю от жажды. Не могу вспомнить, пил ли я хоть что-то за целый день.

Я подхожу к ней и пока жду своей очереди, замечаю, что она с одной стороны намочила волосы. Мне хочется протянуть руку и заправить их ей за ухо, но я не делаю этого. Так поступают бойфренды, и последнее, что мне нужно, чтобы эта цыпочка получила неверное представление о нас.

Я не завязываю отношений. Отношения причиняют боль и убивают, поэтому людей я только использую.

Мои приемные родители использовали меня, чтобы получить деньги от государства. В свою очередь я использовал их ради еды, воды и крова. Девчонки в школе использовали меня, чтобы привлечь к себе внимание и заставить друг друга завидовать. Я использовал их в качестве теплого местечка для своего члена. Парни использовали меня, чтобы раздобыть наркотики, или оружие, или популярность, или ответы на экзамене по истории. За это я получал от них чертову кучу денег. Так устроен мир. И глядя, как Рэйн сжимает шланг в своем кулаке, жадно глотая воду и высовывая свой маленький розовый язычок из слегка приоткрытого рта, я думаю о других новых способах, как бы я мог ее использовать.

Словно услышав мои неуместные мысли, Рэйн поднимает на меня свои большие голубые глаза.

Я ухмыляюсь, глядя на нее сверху вниз.

— С раковинами в доме что-то не так?

Она убирает шланг ото рта и начинает кашлять.

— Ты в порядке?

— Да, просто, — она снова кашляет и вытирает рот рукавом, — я потеряла ключи, не забыл? Я не могу туда попасть.

— А чей это грузовик? Разве тебя не могут впустить? — Я тычу большим пальцем в сторону ржавого ведра на колесах.

— Моего отца, но… — ее лицо бледнеет, а взгляд мечется по сторонам в поисках лжи. — Он у меня глухой. И… целыми днями торчит в своей мужской пещере наверху, так что не услышит, как я постучу.

— Или не увидит, как ты постучишь, — добавляю я.

— Верно. — Рэйн театрально пожимает плечами.

— А где твоя мать? — Я выхватываю шланг из ее руки и начинаю пить, ожидая, пока она выдумает очередную дерьмовую историю.

— Она сейчас на работе.

Я делаю глубокий вдох между глотками.

— Сейчас никто уже не работает.

— Нет, это не правда! — Тон ее голоса взлетает вверх вместе с ее бровями. — Она работает медсестрой скорой помощи. Больница все еще открыта.

Я бросаю на неё недоверчивый взгляд.

— И как она туда добирается?

— На мотоцикле.

— И какой именно у нее мотоцикл?

Лицо Рэйн краснеет.

— Я не знаю! Черный!

Я смеюсь и выключаю воду. На кончике языка вертится дюжина остроумных ответов, но я решаю держать рот на замке. Если эта девчонка не хочет, чтобы я знал, что она живет одна — а это чертовски очевидно из ее дерьмовых ответов, — то я позволю ей думать, что она смогла меня обмануть.