В 4 часа дня еду в Москву. Сначала - к Чуковским, которым теперь могу тоже оставить "Изложение". Первое, что слышу от них:

– Звонила О. Чайковская: Вероника просила передать, что ОН восстановлен!

Чуковские склонны этому верить, хотя есть и другой слух: будто СП РСФСР утвердил исключение. Просто голова идет кругом... Но ведь Вероника, вероятно, имеет верные сведения: или от Александра Исаевича, или от "Нового мира"... Придется звонить домой, в Рязань!

Я говорю Чуковским, что привезла им "Изложение" заседания. Знакомятся с текстом. Считают, что пока существует неясность, распространять его не надо.

Я перехожу улицу Горького и звоню с Центрального телеграфа в Рязань.

– У тебя есть новости?
– спрашиваю я мужа.

– Нет. Никаких.

Сказал мне, что все очень "миленько" получилось с моим приездом. Я говорю, что меня здесь "сдерживают" (подразумеваю: с распространением "Изложения").

– Почему?
– недоумевает он.

Еду с "Изложением" еще в один дом. Встречаю там одного знакомого профессора с женой. Захлебываясь, говорят, что читают сейчас "Круг". А у меня оказался с собой снимок "трех друзей", трех героев "Круга". Показываю.

К концу дня я узнаю, что слух о восстановлении Солженицына в СП, который достиг Чуковских, шел в конечном итоге от семьи писателя Казакевича. Знакомая с этой семьей Леночка Ф-ва сказала Веронике так: "Мою подругу местком исключил, но высшие инстанции не утвердили". По-видимо-му, Казакевичи тоже, как и сам Солженицын, поддались передачам западного радио. Но вот как случилось, что оно, западное радио, передавало эту ложную информацию? Быть может, в СП, да и в Рязанском отделении, кто-то специально вводил в заблуждение иностранных корреспондентов, чтобы ничто не взбаламутило интеллигенцию в дни празднования годовщины октябрьской революции?..

Слух же о том, что СП РСФСР подтвердил исключение Солженицына, оказался, увы, верным: 5 ноября, когда Твардовский тщетно пытался весь день дозвониться секретарю СП СССР Воронкову, шло заседание в СП РСФСР. Воронков, конечно же, был там. Вся редакция "Нового мира" была встревожена. Твардовский, не дозвонившись Воронкову, куда-то уехал, вероятно, на улицу Воровского. Вернулся он в редакцию поздно, дождался его только Лакшин. Лакшин поделился с Дорошем, а тот позвонил Анне Самойловне, что секретариат СП РСФСР подтвердил рязанское решение и что вообще все очень плохо..

Дни праздника провела в "Сеславине". Надо было отойти от бурных беспокойных дней. Гуляла по участку, расчищала дорожки от свежевыпавшего снега, немного играла, делала дневниковые записи.

10-го еду в Москву и сразу же звоню Софье Ханановне. Твардовский уже в редакции, я могу приехать.

Твардовский показался мне стариком, будто лет десять его не видела... Пока читал письмо Александра Исаевича - пару раз улыбнулся. (Вероятно, тогда, когда прочел, что его похвала "Отрывка" важнее для Солженицына, чем его исключение. И возможно, когда прочел, что Солженицын не впал в уныние и что "чехвостил их очень бодро".) Однако, прочтя все, сказал:

– Оптимизм Александра Исаевича неоправдан. Положение слишком серьезное.

Он должен его видеть, должен знать, будет ли он подавать апелляцию, "так как, - добавил он значительно, - дело это меня касается не в меньшей степени". Он тоже должен принимать жизненно важные шаги. Александр Исаевич должен приехать не позднее 12-го: 13-го предполагается публикация об его исключении в "Литературной газете".

Александр Трифонович спросил у меня, получал ли Александр Исаевич деньги за свои романы из-за границы, что ставилось ему в укор на заседании секретариата СП РСФСР.

– Ни копейки! Клянусь вам.

– Какие подлецы!

И еще Александру Исаевичу поставили в вину, что он не приехал на то заседание секретариата. Ведь Таурин сказал ему о совещании и настоятельно советовал ехать!

...На следующий день! В другой город! Но Александру Исаевичу и в голову не приходило, что его вопрос смогут решать в его отсутствие! Ведь он даже не получил никакого вызова!..

Я спросила Александра Трифоновича, имело ли значение, что муж редко посещал собрания Рязанского отделения.

– Тогда Шолохова нужно было бы исключить в девятнадцатом веке! ответил он.

Еще Твардовский рассказал мне, что Воронков хватается за голову: что он будет отвечать западным корреспондентам?..

Александр Трифонович взял у меня экземпляр "Изложения", три письма Александра Исаевича Эрнсту Сафонову и одно - от Сафонова, написанное, видимо, под диктовку Кожевникова (с требованием объяснения, почему Солженицын не посещает заседаний Рязанского отделения).

Не только один Твардовский хочет приезда Александра Исаевича, друзья тоже на этом настаивают: надо посоветоваться о дальнейших действиях.