Трою, которому мама с детства внушала, что хвастаться нехорошо, его похвальбы наскучили не меньше, чем жалобы и слезы.

— Все это очень интересно, мистер Клэптон, — вежливо солгал он, — но, может быть, вернемся к нашему делу?

— О! — Брайан уже почти забыл, зачем они здесь. — Да, хорошо.

— Всего одна мелочь. — Трой пошуршал страницами блокнота, притворяясь, будто ищет запись. — В ночь, когда был убит мистер Хедли… Вы сказали нам, что в ту ночь… — еще пошуршать, на этот раз подольше, — выходили из дому где-то… давайте посмотрим… где-то без четверти одиннадцать. Свернув направо, вы обошли Зеленый луг. Кажется, вы назвали это «проветриться», так?

— Да, — ответил Брайан после некоторой паузы.

— Так оно и было?

— Так и было. У меня «да» — это «да», а «нет» — это «нет», сержант, что подтвердит всякий, кто меня знает.

— Боюсь, мистер Клэптон, у нас есть свидетель, который утверждает, что видел, как вы возвращались домой после полуночи. Более того, свидетель показал, что вы подходили к дому с противоположной стороны.

У Брайана было такое лицо, как будто на него внезапно напал… голубь. Ведь этот самый сержант буквально только что с подкупающим интересом слушал рассказ о его жизни! Трой улыбнулся. Или, по крайней мере, чуть раздвинул уголки рта и показал свои острые зубы.

— Э-э… в самом деле?.. Не знаю, кто этот ваш свидетель, но я бы задал ему в ответ несколько вопросов. Например, что заставило его прятаться в живой изгороди в столь поздний час и шпионить за людьми?

— Прятаться в живой изгороди?

— Ну, я-то никого не видел.

— Странно. Потому что вы непременно встретили бы его, если бы действительно возвращались с прогулки вокруг Зеленого луга.

Молчание. У Брайана на лбу заблестели бисеринки пота. Он закрыл глаза и вернулся на тридцать лет назад. Когда ему было три года, он подобрал на лужайке у соседей сливу, сочную, красную, сладкую «викторию», и принес ее домой. Родители, сильно встревоженные тем, что их единственный отпрыск так рано начал «влипать в неприятности», потащили его, плачущего, к соседям извиняться и возвращать «награбленное». После этого, уже зная, «на что он способен», мать с отцом неустанно работали над подавлением «основных инстинктов» Брайана.

Его научили, что общение с незнакомыми детьми или даже попытки поделиться с ними конфетами, приведут к неприятностям. Опасно приводить друзей домой или ходить к ним в гости. Дерзить взрослым, особенно тем, кто обладает хоть какой-то властью, даже опаснее, чем совершить уголовно наказуемое преступление. Любая дерзость способна ввергнуть твою семью в страшные несчастья. Брайан всей душой ненавидел родительское раболепие и низкопоклонство. Они выпотрошили его, поселили в нем страх и оставили беззащитным.

— Вы понимаете, сэр, что мы расследуем убийство?

— О да, да. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь. Все, что угодно.

Трой стоял совершенно неподвижно, одна рука на подоконнике, поверх блокнота, другая — вытянута вдоль тела. Солнце осветило его волосы, и они засверкали ореолом огненных перьев. На бесстрастном лице читалась твердая решимость. Он выглядел как не ведающий греховных слабостей монах. Или как яростный инквизитор. Брайан без труда мог представить себе, как он тычет преступника лицом в раскаленную плиту.

— Итак, прошлая ночь… Может быть, он и прав, ваш свидетель. Или свидетельница. Если это она. Я не знаю, уф-уф-уф, — заухал Брайан.

— Продолжайте, сэр. — Трой щелкнул шариковой ручкой и разгладил лист блокнота.

— Вероятно, я ходил в деревню. Да, вот сейчас, когда вы заговорили об этом, я вспомнил, что проходил почтовый ящик, так что да, наверно, в деревню. Да, прогулялся до деревни. — Пауза. — Даже не знаю, почему я сказал, что прошелся вокруг Зеленого луга. Единственное объяснение, которое мне приходит в голову… Вы тогда сказали про Джеральда, и я представил себе «Приют ржанки», ну и у меня в голове эти два события как-то связались.

— Это вполне понятно, мистер Клэптон.

— Да, не правда ли? — На щеках Клэптона вновь появилось какое-то подобие румянца.

— Кого-нибудь встретили во время прогулки?

— Ни души. Погода была противная той ночью.

— Это точно. Мне бы, например, потребовалась очень веская причина, чтобы выйти из дому в такую ночь.

— Я уже объяснял…

— Я бы решил, что пары минут на заднем дворе мне с лихвой хватит, чтобы вытрясти из себя хоть целый грузовик словесного сора. Но это я. — Трой несколько минут что-то писал, потом спросил: — Сколько времени, говорите, вас не было дома? В общей сложности?

— О-о… Около часа.

— В такую-то погоду?

— Да.

— Просто так, без всякой причины?

Сержант наклонил голову, и солнечный луч ударил Брайану прямо в лицо. Он слез со стула, зацепившись ногой за крестовидное основание ножки, и переполз подальше от слепящего света, волоча стул за собой.

— А может быть, — продолжал Трой, — вы шли на заранее назначенное рандеву? — Трой был рад возможности употребить это слово, которое запомнил из рекламы шоколада по телевизору.

— Рандеву? — Легкий румянец на щеках Брайана стал темнеть и расползаться, как отвратительное родимое пятно. Левое веко дернулось в нервном тике. — Конечно нет, — выдавил он.