Парень переводит взгляд на дальнюю часть стены, на которой висят часы, прямо над стеклянным автоматом со жвачками в виде шариков.

– Да, довольно-таки поздно. Мне нужно проводить тебя до дома.

– Что?
– Я тяжело сглатываю.

Он кладет еще парочку сладостей в коробки и затем запечатывает их.

– Как ты и сказала, тебе не следует ходить одной в такое темное время суток.

– Я-я не имела в виду, что ты должен провожать меня до дома. Я вполне могу…

– Это ничего, что ты не отважилась спросить об этом напрямую, не переживай, я понял твой намек.
– Он усмехается, делая вид, будто не понимает, что именно я имела в виду. Аррр, ох уж этот мужчина.
– Ведь я очень понятливый.
– Теперь Хэнк подмигивает мне.

– Нет. Спасибо большое. Я вполне могу и сама добраться до дома.
– Тянусь за коробками.

Но он опережает меня и берет их в свои руки, затем указывает подбородком, чтобы я направлялась к двери, и озорная искорка играет в его взгляде.

– Подожди здесь. Я только возьму свою куртку.

– Ты общаешься с кем-нибудь со школы?
– Я иду рядом с Олив, и коробки со сладостями находятся в моих руках.

– Тебе на самом деле не обязательно провожать меня. Я ходила одна на протяжении многих лет.
– Она держится ближе к зданиям и затем поворачивает голову к темным стеклам магазина компьютерных товаров Барта, когда мимо нас проезжает машина, ее шины издают визжащий звук из-за мокрого снега.

Я смело начинаю разговор первым.

– Я все еще иногда общаюсь с Грегом Фримонтом. А также иногда с Брендоном Эрлингом. Он владеет фермой примерно в двадцати милях от города. Раз в месяц мы встречаемся и играем в бильярд в Cooter.

– А что насчет Линды?
– она задает вопрос быстро, но от меня не ускользает нотка недовольства в ее голосе, затем девушка прикусывает губу, словно желая забрать обратно сказанные слова.

Я даже не задумывался о Линде на протяжении многих лет. Да, мы встречались в старших классах школы. Но, как вам это объяснить, это были больше типичные отношения, которые свойственны для старшеклассников. Она была черлидером, а я спортсменом. Все просто и понятно, не было и речи ни о каких чувствах. Мы расстались сразу же после выпускного. А сейчас Линда замужем за сыном шефа полиции, и у нее трое милых детей. Но что меня позабавило и немного ошеломило - так это крохотные нотки ревности, что проглядываются в голосе Олив. Ревность — это значит, у нее есть чувства. А чувства означают, что у меня есть шанс. Это мне и было нужно.

Стараюсь сохранить спокойный голос, продолжая говорить.

– Я как-то видел ее в городе вместе с детьми. Мы не поддерживаем близкое общение.

Она быстро кивает.

– Точно, ее дети. Она же за мужем и все такое.

– Да.
– Мы поворачиваем направо в конце квартала и выходим на улицу, которая усажена дубовыми деревьями с двух сторон от дороги, это улица так же является началом более спокойной части города.

– Так что насчет тебя? Есть те, с кем ты до сих пор поддерживаешь отношения?

– Кендейс Турли, хотя сейчас она Кендейс Линкольн, и еще с парой человек.

Теперь настает моя очередь.

– А что насчет Пэйса?

Оливия переводит на меня взгляд, ее глаза в лунном свете наполнены восхитительным сиянием.

– А что насчет него?

– Разве вы двое не встречались в выпускном классе?
– Я отчетливо помню свое ужасное желание выбить из него дерьмо, когда тот хвастался в спортзале о том, что он встречается с Олив.

– Пэйс?
– Она останавливается и качает головой, смотря на меня.
– Пэйс Беверли и я?
– Звонко смеется, но в ее смехе нет смущения.
– Ты что считаешь, квотербэк бы встречался со мной? Что серьезно, Хэнк?

Я понимаю, что прямо сейчас выгляжу, как дурак со своим нахмуренными бровями и озадаченным выражением, что читается на лице, но ничего не могу с этим поделать.

– Ты не встречалась с ним?

– Нет, - говорит она, делает еще пару шагов, останавливается и смотрит на меня.
– Пэйс никогда даже не разговаривал со мной в школе. Никто из вас.
– Ее глаза сужаются.
– На самом деле, сейчас ты мне сказал больше, чем когда мы учились в школе.

SOS! SOS! Кажется, теперь мои слова обернулись против меня.

– Я просто пытался…

– Если это какая-то глупая игра, то совершенно не забавно. Возможно, я и была чем-то вроде насмешки для тебя в школе, но сейчас мы уже взрослые. Я живу своей жизнью, у меня есть замечательные друзья, руковожу бизнесом, чем очень горжусь.
– Олив протягивает вперед руки, намереваясь забрать у меня коробки.
– А теперь отдай коробки, думаю, на этом мы закончим.

– Постой. Послушай. Мне жаль.
– Когда ее выражение лица немного смягчается, начинаю самого главного.
– Знаю, что не разговаривал с тобой в школе, и мы определенно не начали наше общение с дружбы, когда я отрыл свой магазин сладостей напротив твоей студии йоги, но… - Напряженно сглатываю, и мои ладони начинают потеть под коробками. Я прочищаю горло, слегка откашливаясь.

– Ты что?
– Она приподнимает свою темную бровь.

– Я хотел бы начать сначала, если это, конечно, возможно.
– Образно выражаясь, я протягиваю ей «оливковую ветвь мира» и говорю на полном серьезе.
– Не хотелось бы, чтобы ты ненавидела меня или мой магазин. Второй так уж точно ни в чем не виноват.

– Почему?
– ее недоверчивые слова срываются с губ вместе со вздохом, который на морозе сразу же превращается в клубы пара.
– Какая тебе вообще разница, как я отношусь к тебе? Разве это имеет значение?