Мириамель снова схватила руку монаха, царапавшую деревянную скамью. Где-то к югу раздался одинокий крик чайки.

— Но ты не можешь винить себя, Кадрах. Это глупо. Всякий бы сделал то же, что и ты.

— Нет, принцесса, — печально пробормотал он, — не всякий. Некоторые умерли бы, прежде чем поделиться такими страшными секретами. И что более важно, другие не отдали бы сокровища, особенно такого опасного сокровища, как книга Ниссеса, за несколько кувшинов вина. Мне оказали доверие. Это то, для чего был предназначен Орден Манускрипта, Мириамель, — для того, чтобы сохранять знание, и для того, чтобы уберечь его от таких, как Прейратс. Я не сделал ни того ни другого. Кроме того, Орден предназначался для того, чтобы наблюдать за возвращением Инелуки, Короля Бурь. А я способствовал этому, потому что я уверен, что дал Прейратсу способы найти Инелуки и заинтересовать его в делах людей, — и все это зло я совершил просто для того, чтобы спокойно пьянствовать и делать свой помутневший мозг еще темнее.

— Но почему Прейратс хотел узнать все это? Почему он так интересовался смертью?

— Я не знаю. — Голос Кадраха звучал устало. — Его разум сгнил, как прошлогоднее яблоко. Кто знает, какие чудовища могут вылупиться у такой твари?

Рассердившись, Мириамель сжала его руку:

— Это не ответ.

Кадрах немного выпрямился.

— Простите, моя леди, но у меня нет ответов. Единственное, что я могу сказать, судя по вопросам, которые задавал мне Прейратс, я не думаю, что он искал встречи с Королем Бурь, особенно в первое время. Нет, у него был какой-то другой интерес в том, что он называл «говорить сквозь пелену». И я думаю, что, когда он начал исследования в этих лишенных света областях, он был замечен. Большинство смертных, которые были обнаружены там, уничтожены или лишены разума, но я думаю, что в Прейратсе почувствовали возможный инструмент будущего возмездия Инелуки. Судя по тому, что вы и другие рассказывали мне, он действительно оказался очень полезным инструментом.

Мириамель, замерзшая на ночном ветру, сжалась в комочек. Что-то из того, что сейчас сказал Кадрах, засело у нее в голове, требуя размышлений.

— Я должна подумать.

— Если я внушил вам отвращение, моя леди, в этом нет ничего удивительного Я стал невыразимо отвратителен даже сам себе.

— Не говори глупостей. — Она импульсивно подняла его холодную руку и прижала ее к своей щеке. Ошеломленный, он замешкался на мгновение, прежде чем отнять ее. — Ты совершал ошибки, Кадрах, так же как я, так же как и многие другие. — Она зевнула. — Теперь нам надо поспать, чтобы утром мы смогли грести. — Она проползла мимо него по направлению к импровизированной каюте.

— Моя леди? — сказал монах, в его голосе явственно слышалось удивление, но она не сказала больше ни слова.

Спустя некоторое время, когда Мириамель уже погружалась в сон, она услышала, как он заполз под укрытие из промасленной тряпки. Он свернулся у ее ног, но дыхание его оставалось тихим, как будто он тоже размышлял о чем-то. Вскоре мягкий плеск волн и покачивание стоявшей на якоре лодки засосали ее в сон.

Несмотря на холодный утренний туман, серым плащом завесивший Сесуадру, Новый Гадринсетт пребывал почти в праздничном настроении. Прибытие отряда троллей, который Бинабик и Саймон переправили через замерзающее озеро, было первым радостным происшествием в этом году, в котором все остальные события были почти сплошь дурными. Когда Саймон и его маленькие друзья шли по последнему обдуваемому ветром отрезку старой дороги ситхи, волна гомонящих ребятишек, опередивших своих родителей, выплеснулась им навстречу. Горные бараны, закаленные в шуме селений Йиканука, не сбивались с шага. Некоторые тролли — пастухи и охотники — протягивали жесткие коричневые руки и сажали к себе в седла самых маленьких детей. Один мальчик, не ожидавший такого внезапного и близкого знакомства с вновь прибывшими, разразился громким плачем. Тролль, поднявший его, огорченно улыбаясь через редкую бороду, бережно, но крепко держал брыкающегося парнишку, чтобы тот не свалился прямо на бараньи рога. Вопли мальчика перекрывали даже крики остальных детей и непрерывный звон и гудение йиканукского войска.

Бинабик предупредил принца Джошуа о прибытии своих соплеменников до того, как повел Саймона в лес; в свою очередь принц предпринял все возможное, дабы организовать надлежащую встречу. Баранов отвели в теплые стойла в пещерах, где они могли жевать сено вместе с лошадьми Нового Гадринсетта. Ситки и ее тролли, все еще окруженные толпой разинувших рты поселенцев, промаршировали к овеваемой ветрами громаде Дома Расставания. Жалкие продовольственные запасы Сесуадры соединили с дорожным провиантом троллей, и все были приглашены к скромной трапезе. Теперь в Новом Гадринсетте было уже достаточно горожан, так что прибавление сотни даже таких миниатюрных мужчин и женщин сделало пещерный дворец ситхи забитым почти до отказа, но зато в зале сразу стало теплее. Еды было маловато, но общество получилось захватывающе экзотичное.

Сангфугол в своем лучшем — разве что только слегка потертом — камзоле представил на суд собравшихся несколько любимых старых песен. Тролли аплодировали, хлопая ладонями по сапогам, — этот обычай весьма очаровал жителей Нового Гадринсетта. Мужчина и женщина из Йиканука, побуждаемые своими товарищами, в свою очередь показали акробатический танец с крючковатыми пастушьими пиками, состоявший из огромного количества прыжков и трюков. Большинство населения Гадринсетта, даже те, кто пришел во дворец подозрительно настроенным к маленьким чужеземцам, слегка оттаяли. Только горожане, приехавшие непосредственно из Риммергарда, казалось, сохраняли недобрые чувства: долгая вражда троллей и риммеров не могла прекратиться после одного ужина с песнями и танцами.

Саймон с гордостью наблюдал за происходящим. Он не пил, поскольку кровь все еще неприятно постукивала в висках после вчерашнего канканга, но ему было так тепло и хорошо, как будто он опрокинул целый мех. Защитники Сесуадры были рады прибытию союзников — любых союзников. Тролли были малы ростом, но Саймон еще со времен Сиккихока помнил, какими храбрыми бойцами они себя показали. И хотя все равно было мало надежд на то, что люди Джошуа смогут остановить Фенгбальда, но по крайней мере обстоятельства теперь были лучше, чем днем раньше. А лучше всего было то, что Ситки торжественно просила Саймона сражаться вместе с троллями. Насколько он мог понять, они никогда не просили об этом утку, так что это, безусловно, была большая честь. Кануки высокого мнения о его храбрости, сказала Ситки, и о его верности Бинабику.