Шрифт:
— Правда? — собственный смех царапнул горло, больше напоминая карканье. — И какое же объяснение ты придумаешь?
Он проговорил что-то невнятное.
— И это все?
— Нет, конечно. Я на самом деле могу… но только…
— Да не утруждайся, — ей вдруг стало все равно, что именно он может сказать в свое оправдание. Это уже не имело значения. — Для «только», «но» и всего прочего уже слишком поздно. Я открыла дверь лишь для того, чтобы сказать, чтобы ты убирался. Убирался из моей жизни.
— Что бы она тебе ни наговорила, это неправда.
— То есть между вами ничего не было?
Его взгляд, как у побитой собаки, был красноречивее любого признания. Лиза отвернулась.
— Уходи. Просто уйди, ладно? Я хочу забыть обо всем, что произошло. И о тебе, в том числе.
— Милая, выслушай меня! — умоляющим тоном произнес мужчина. — Это было только один раз. Еще до того, как ты перешла работать в нашу больницу.
— И я должна тебе поверить?
— Но это правда!
— А она говорит совсем другое.
— И ты веришь ей? Ей, а не мне?
Лиза замолчала. Больше всего ей хотелось сейчас остаться одной, рухнуть на постель, зарыться в подушки и не видеть, не слышать никого и ничего. Но не было сил даже пошевелиться.
— Я не обманываю тебя! Лиза, пожалуйста, ты должна мне поверить! Эта Сотникова просто рехнулась, она вешается ко мне на шею при каждом удобном случае. Что она тебе наговорила? Что я влюблен в нее? Это не так. Между нами ничего нет и не может быть. Я вынужден с ней общаться только из-за клиники, но и этому скоро придет конец. Я тебе обещаю!
— Не надо давать обещаний, которые ты не сможешь исполнить, — отозвалась Лиза.
— Я смогу. Потому что это правда! Мне нет до нее никакого дела. Я люблю…
— Нет! — воскликнула она, перебивая его. — Не смей этого говорить! Ты понятия не имеешь, что это слово вообще обозначает!
— Лиза, пожалуйста! Ну давай не позволим ей нас поссорить. Ведь она добивается именно этого!
— Давай не позволим ей? — переспросила она. — А как же ты? Ты позволил себе с ней спать!
— Я буду жалеть об этом до конца своих дней, — он выглядел таким искренним.
— Не сомневаюсь. Только это больше не имеет значения. Для меня — не имеет.
Он шагнул к ней, обхватывая запястья и притягивая их к своей груди, и Лиза невольно вспомнила, что вот так же он сжимал ее руки над головой, пока осыпал поцелуями лицо и плечи, распростершись на кровати. Неужели это все было так недавно? И неужели не будет больше никогда?
— Пусти меня.
— Не надо, — он поднял ее ладони к лицу, поочередно касаясь губами с такой нежностью, что у нее заныло сердце. — Давай просто забудем об этом кошмарном разговоре.
— Я ничего не смогу забыть. И не смогу больше тебе доверять.
— Ты не можешь так думать на самом деле.
— Еще как могу! — она горько усмехнулась, высвобождая руки. — И не прощу тебя. Никогда.
Павел дернулся, словно она снова дала ему пощечину.
— Послушай, Сотникова именно этого и добивается. Рассорить нас. Давай не позволим ей это сделать! Я тебе все объясню!
Лиза прошла в коридор, открывая дверь.
— Ты опоздал со своими объяснениями. Убирайся вон!
Глава 42
— Ну что, Елена, могу вас поздравить, — Павел улыбнулся невысокой голубоглазой брюнетке, сидевшей у него на приеме. — Вы беременны.
Женщина заморгала.
— Это точно, доктор? Вы ведь не ошибаетесь?
Первый раз за последние дни его радость была абсолютно искренней.
— Не ошибаюсь. Можете быть уверены. Срок — четыре с половиной недели.
— Я не могу поверить, — прошептала она, глядя на него с нескрываемым обожанием. — Все получилось!
— Конечно, получилось. Вам нужно поскорее сообщить мужу. И обязательно отпраздновать это событие.
— Да, конечно, — она подскочила на стуле, но тут же снова села. — А если он мне не поверит? Ведь мы столько раз теряли надежду! Может быть, вы ему сообщите?
Павел снова улыбнулся.
— Уверен, лучше вас с этим никто не справится. Отправляйтесь домой и сделайте то, что делают женщины, когда в их жизни случается что-то очень хорошее.
На щеках женщины отчетливо проступил румянец.