— Ваш мешок? — пояснила другая девушка, видя его непроходящее замешательство. Она указала на шкаф, где, по-видимому, и хранились вещи для стирки.

— Ах, одну секунду.

Он достал мешок для прачечной и вручил хозяйкам. Маленькая брюнетка взвесила его в руке и нахмурила изящный лобик:

— А простыни? Они точно здесь?

— Ну конечно же, простыни!

Даниэль бросился в спальную нишу, сорвал с кровати простыни и торопливо запихал их в мешок.

— Забыли, что сегодня четверг? — улыбнулась хозяйка.

Уж что-что, а это-то он не забыл. Просто прачечная совершенно не занимала его мысли.

Едва лишь за девушками закрылась дверь, он разгрузил мешок. Одежда Макса, а на дне комплект чистых выглаженных простыней.

Застилая постель в тесной нише, Даниэль обнаружил на полу какую-то бумажку, по-видимому упавшую, когда он сдернул простыни. Это оказалась фотография, которую Макс показывал ему в ночь перед отъездом. Избитая девушка. Дочь предателя. Жертва мафии. Очевидно, Макс хранил снимок под матрацем.

Даниэль приподнял его посмотреть, не спрятано ли там и письмо с угрозами. Нет, пусто.

Он сунул фотографию на прежнее место и закончил застилать простыни. Что ж, для Макса вполне типично возвращаться именно в четверг, после выдачи чистого постельного белья. Будет спать себе на свеженьком, в то время как ему приходилось довольствоваться чужими затхлыми простынями.

Почти весь день Даниэль провел в коттедже и лишь около семи вечера спустился по склону мимо современных стеклянных построек к главному старому зданию.

Было пасмурно, но все еще тепло. По ощущениям воздух в долине застоялся, словно в непроветриваемой комнате. Падали редкие капли дождика. С теннисных кортов доносились звуки ударов по мячику.

Поднявшись по декорированной лестнице, Даниэль прошел через вестибюль к стойке регистрации.

— Простите, — обратился он к хозяйке, занятой за компьютером. Та обернулась к нему с дружелюбной улыбкой.

— Привет, Макс. Чем могу помочь?

— Я хотел бы узнать, не приехал ли мой брат. Вдруг я как-то разминулся с ним.

Вопрос, однако, заглушили пронзительные выкрики, и ему пришлось повторить. Через открытые двери в вестибюль Даниэль увидел тощего мужчину, что выговаривал ему насчет кресла у бассейна, и пожилую, но весьма бойкую женщину. Они с азартом во что-то играли.

— Ваш брат? Который навещал вас пару дней назад? — удивилась хозяйка.

— Да, он.

— Разве он собирался вернуться? Я думала, он поехал домой в Швецию.

— Нет, он хотел немного попутешествовать. Побольше посмотреть Швейцарию.

— Понимаю. Химмельсталь — место красивое, но уж очень маленькое… тесное.

Девушка издала ироничный и одновременно несколько смущенный смешок, словно не была уверена в реакции собеседника на шутку.

— И перед возвращением в Швецию он собирался снова заглянуть ко мне, — продолжал Даниэль. — Я просто хочу выяснить, не приехал ли он еще.

Тут дама в вестибюле расхохоталась и откинулась в роскошно обитом кресле, а мужчина гневно застучал фишкой по столику.

— Я его не видела, — со всей серьезностью ответила хозяйка.

— Ничего, я всего лишь хотел убедиться.

Даниэль понуро вернулся в коттедж. Дождь так и не собрался.

Прождав часа полтора, он снова отправился к стойке регистрации.

— Мне очень жаль, Макс, но ваш брат еще не приехал, — сообщила ему хозяйка, прежде чем он успел раскрыть рот.

Даниэль вышел наружу и принялся бродить перед фасадом главного корпуса, поглядывая на дорогу, по которой несколькими днями ранее его и привез сюда фургон. Стемнело. Безрезультатно прождав до десяти часов, он вернулся к себе. Четверг или самое позднее в пятницу, сказал Макс. Значит, завтра.

Полуночный обход застал его за прослушиванием голландских джазистов. И когда четверг сменила пятница, на чистые и слегка жестковатые простыни забрался отнюдь не Макс, а Даниэль.

На следующий день он продержался до часу дня и только тогда, не выдержав, отправился в главный корпус клиники.

Хозяйка на этот раз дежурила другая — рыжеволосая девушка в очках в черной оправе, явно великоватых для ее личика, как будто она позаимствовала их у отца.

— Ваш брат? Он должен был вернуться?