— И кто это был?

Даниэль непонимающе уставился на него.

— Кто хочет лишить меня куска хлеба?

На этот раз вопрос был подкреплен подзатыльником.

— Да можешь и не говорить. Мне плевать. Ты для него и так реклама хуже не придумаешь.

Мужчина вновь рассмеялся и уселся за столик чуть поодаль. Выпив пиво, он покинул заведение.

Сразу же после его ухода к Даниэлю подсела Коринна.

— Тебе вправду нужно подстричься у парикмахера, — заговорила она. — Он может обидеться, что ты обратился к кому-то другому.

У парикмахера? А, так вот что это был за тип!

— У меня вроде как есть право стричься у кого захочу? — возмутился Даниэль.

Коринна поспешно кивнула.

— Но он может обидеться. Имей это в виду. — Взгляд ее говорил, что ситуацию следует воспринимать предельно серьезно. — К тому же он прав. На этот раз выглядит не очень.

Девушка окинула взглядом его обкорнанную голову и сконфуженно улыбнулась.

— Так твой брат уже уехал?

— Да. Но в четверг он вернется.

— Вот как? Зачем же? — удивилась она.

— Он отправился немного попутешествовать по Альпам, а потом заглянет попрощаться перед возвращением в Швецию.

Девушка кивнула, и Даниэль вновь попытался истолковать ее улыбку. Теплее, чем дежурная улыбка официантки. Прохладнее, чем любовницы.

— Наверное, приятно, когда тебя навещает брат. А вы часто виделись до того, как ты сюда приехал?

— Да не очень.

Повисла неловкая пауза. Даниэль гадал про себя, сообщал ли Макс девушке, что является пациентом клиники.

Коринна рассеянно вертела на руке массивный браслет из разноцветных камней. Затем вдруг рассмеялась и затараторила о всякой всячине. О придирчивых клиентах, о болях в спине. Что ее выступления не ценят. Бесконечный поток сетований, разбавленный, впрочем, многочисленными улыбками и шуточками, словно бы девушка беспокоилась, как бы ее не приняли за чересчур жалеющую саму себя.

— Скажи-ка мне вот что, — перебил ее излияния Даниэль. — Что талантливая артистка вроде тебя забыла в этой дыре? Я ведь видел прошлым вечером, как ты поешь. Тебе самое место на сцене где-нибудь в Берлине.

Он разыгрывал рискованную партию. Возможно, Максу все это было известно.

Коринна издала отрывистый смешок.

— Я и выступала в Берлине. Возможно, до сих пор там и пела бы, не обернись все так. Но такая уж штука жизнь, верно? Я рада и этой вот сцене. А на публику мне плевать. Я пою ради себя одной.

В ее дерзком заявлении, однако, прозвучала скорбная нотка.

— Но мне не хочется об этом говорить, — отрезала она.

— А о чем тебе хочется говорить? — елейно осведомился Даниэль.

— Вообще-то, прямо сейчас ни о чем. Мне нужно работать.

Она вскочила и поспешила к компании нетерпеливых посетителей за соседним столиком.

Некоторое время спустя, уже по возвращении в коттедж Макса, Даниэль озаботился вопросом постели. Спать на кровати брата ему не очень хотелось, однако скамья, на которой он провел две предыдущие ночи, была жесткой и решительно неудобной. Поиски чистых простыней в шкафах результата не принесли, и тогда он решил довольствоваться максовскими.

Лежать в подобном тесном пространстве оказалось несколько необычно. В стенной нише помещалась только кровать да книжные полки по всему периметру углубления. С горящим прикроватным светильником и задернутой шторой здесь ощущалось прямо как в секретном домике в детстве — уютно и так захватывающе.

Однако при выключенном свете Даниэля охватила легкая клаустрофобия. Плотные шторы свет совершенно не пропускали, воздух здесь застоялся, да еще и запах — несомненно, пота брата — внезапно стал ощущаться гораздо резче. Но постель была чудо как удобна, к тому же выпитое пиво слегка притупило чувства Даниэля, так что буквально через пару минут он отключился.

Словно бы во сне он увидел свет луча фонаря, тактично направленного на стену, а не прямо ему в лицо. Поморгав, он разглядел склоненную над кроватью фигуру. Потом женское лицо, сияющее словно луна и ласково улыбающееся. Смятение и страх улеглись, и его охватило ощущение неимоверного покоя. Это всего лишь мама, заглянувшая подоткнуть ему одеяло.

Штору опустили, и в нише снова стало темно. Снаружи донесся добродушный шепоток и звук шагов к двери. Даниэль снова провалился в сон, от которого толком и не пробуждался.

Среда выдалась уже не такой солнечной и теплой, как предыдущие дни. Все утро Даниэль провел в коттедже за книжкой. К обеду он закончил ее и разогрел себе банку тушеной фасоли, что обнаружил в буфете над плитой.

Ковыряя вилкой незатейливое блюдо, он смотрел в окно. По долине лениво гулял туман, смягчая краски и очертания пейзажа. Даниэлю всегда нравились подобные летние деньки, тихие и бессолнечные. Взгляд его устремился на скалу на противоположной стороне долины, с ее влажными человекообразными разводами. Забавно, что природа способна создавать такие штуки. Словно долину некогда населяли тощие гиганты, которые ушли прямо в скалу и оставили эти вот следы. Или как в Хиросиме, где люди сгорали на стенах, превращаясь в подобие собственных теней.