– Приход давно закрыт. Убирайтесь, – промямлил клирик и подумал о том, что таким голосом мог отогнать только мышь.

На поверку обычный сумасшедший, место которому в палате «больницы для скорбных главою». Но от чего тогда так сердце прыгает в груди, и пальцы леденеют, хотя и держат горящую свечу?

Вдруг раздался звон бьющегося стекла. Шум дождя и ветер ворвались в храм.

– Пожалуйста, пустите меня, – злобный вопль сменился мольбой. Теперь его обладатель стоял у разбитого окна. В колышущемся пламени свечи священник увидел его лицо. Неприятное, рыхлое, в ужасных морщинах и оспинах, и совершенно безумные глаза. Его трясло словно в треморе.

– Мне нужно внутрь, – незнакомец был жалок. В истрепанной черной рясе, насквозь промокший, он продолжал трястись и плакать.

– Вы должны меня пустить… Сам я не могу… Мне нужно, чтобы вы пригласили меня и позвали епископа. Хотите, я встану перед вами на колени?

– Что вы несете? Вы в своем уме?

– В церкви дьявол не имеет надо мной той власти, которую он имеет здесь. Пустите. Вместе мы избавимся от него. Amen, amen dico [6] ! Вы мне поможете?

– Дьявол? Вы уверены?

– Святой отец… прошу… иначе будет поздно… иначе я сам стану дьяволом! Секунда промедления и снова зверский рык.

– Отопри свою гребаную дверь, мразь! Иначе я сожгу тебя вместе с твоей сраной богадельней!

Хозяин прихода перекрестился и почувствовал, как по взмокшему затылку стекают капельки пота. Он провел по лысине ладонью, улавливая дрожь в пальцах.

– Я загрызу тебя заживо, скотина Назорея! И когда мои зубы вопьются в твое горло, ты захлебнешься собственной кровью! – голос безумца был омерзителен и груб. Отец Александр никогда раньше не слышал столь бесцеремонных ругательств в свой адрес. Но он не стал отвечать на оскорбления. Здраво рассудив, что ночной гость – явно сбежавший из лечебницы душевнобольной, он поднял свечу над головой, освещая себе путь, и двинулся в покои церкви, не обращая внимания на раздающиеся позади крики.

– Я доберусь до тебя, церковник! Ты споешь «отче наш» с разорванным горлом! Совсем как тот пес на похоронах Назорея!

– Господи, святой отец, помогите мне… Умоляю! Вызовите епископа, заклинаю вас! Меня надо отчитать… Меня надо отчитать… Вы можете это сделать? На мне печать дьявола… Он уже почти месяц со мной. Он завладел мною. Еще там, в моей церкви… Еще совсем чуть-чуть, и он меня доконает. Ради всего святого, помогите мне вернуть мою душу…

Такая смена настроения только убеждала служителя церкви в сумасшествии вторженца, назвавшегося отцом Мироном. В этом типе явно было две личности, два человека. И отец Александр не знал, что ответить, как быть.

– Пожалуйста… – незнакомец стоял на улице и протягивал к нему руку сквозь разбитое окно. С нее капала вода. Дождь стал заливать подоконник, и довольно быстро на полу образовалась лужа.

– Господи? Почему ты меня не слышишь? – прихожанин воздел руки к небу.

– Неужели ты хочешь, чтобы моя душа горела в аду? Прости за все прегрешения, но спаси мою душу!

Клирик вышел в зал, потом в коридор, где поднялся на второй этаж, и там в своей маленькой комнате достал из шкафа пистолет. Он слышал, что из такого же недавно был застрелен известный поэт Пушкин. Ему стало не по себе, когда он сжал холодную рукоять. Отец Александр хранил оружие в церкви, а не дома. Потому что боялся незнакомых прихожан и не верил в Бога. Явление нынешнего гостя лишь подтвердило его опасения.

Он зарядил пистолет и вернулся обратно к разбитому окну. Пламя свечи выхватывало из темноты силуэт чужака, который стоял все там же, за окном. Служитель храма поднял пистолет и направил дуло в его сторону.

– Я не знаю, кто ты и зачем сюда пришел, но если ты не уберешься отсюда сию минуту, я пристрелю тебя.

Незнакомец захрипел, а потом расхохотался дьявольским смехом, откинув голову назад.

– Гребаный церковник хочет пристрелить меня? Ну что ж, давай стреляй! Как всякий сподвижник назорейской ереси, ты ничтожен и жалок! И можешь лишь трепать языком…

Раздался выстрел. Отец Александр сам не ожидал, что нажмет на курок. Пуля пролетела мимо лжесвященника, угодив в оконную раму. Ветер потушил свечу. В темноте послышался скрипучий голос.

– Паршивый черт теперь твой брат, – и чужак пропал, оставив после себя лишь эхо мерзких слов, витающее в воздухе под крышей храма.

Клирик еще долго бродил по залу в ожидании его нового вторжения, но сумасшедший прихожанин так и не появился.

Своим визитом церковь почтил другой незваный гость, осторожно постучавший в дверь. Хозяин прихода схватился за оружие, опасаясь новой встречи с душевнобольным, но услышал за дверью женский плач и осторожно отворил засов.

– Святой отец, можно мне войти? – робко попросила миловидная девушка лет двадцати в черном платке.

– Что ты здесь делаешь? – гневно встретил ее духовник. – Тебя никто не видел?

Девушка тихо всхлипывала и прятала глаза.

– Не знаю. Я пришла, чтобы сообщить вам кое-что. Что-то очень важное.

– Настолько важное, чтобы явиться сюда в столь поздний час и отнимать у меня драгоценное время? – отец Александр высунулся наружу и стал осматриваться по сторонам, выглядывая недоброжелателей, будто в темноте мог кого-то увидеть. Дождь моментально намочил его лысину, он отступил назад, уступая дорогу прихожанке, и спрятал оружие в полах длинной рясы.