– Проходи.

Девушка прошла в зал и остановилась у алтаря. Опустила голову, поклоняясь Распятию, огромному древку в человеческий рост. Так стояла совсем недолго, шепча молитву и ежась от ветра, проникающего в зал из разбитого окна. Капли дождя падали на пол с насквозь промокшей одежды и платка. Из глаз ее текли слезы.

Духовник не стал ждать, когда гостья закончит молиться и соизволит рассказать ему о цели своего прихода. Он подошел к ней сзади и грубо развернул к себе.

– Говори, – и нашел ее глаза.

– Я подумала, вы должны узнать первым.

Его испытующий взгляд пил ее кровь.

– Я жду.

Девушка выдохнула и, собираясь с силами, произнесла:

– Я беременна.

Пауза, возникшая после сообщения, была долгой. Молчание священника расстроило прихожанку еще больше. Она зарыдала.

– Дитя мое, – он прижал ее к себе, прикоснулся к ее волосам, стал гладить.

Он вспомнил, как набросился на нее и занимался с ней любовью прямо здесь, в церкви, потому что больше было негде. Дома жена. А других таких мест для удовлетворения собственной похоти, где никто бы их не увидел, он не знал.

«Я буду наставлять тебя на путь истинный. Ты мне поверишь», – говорил он ей, когда принимался за дело. Он вспомнил, как взял девушку, и как она пыталась сопротивляться. Но похоть сделала свое дело, и он не дал своей жертве ни малейшего шанса. Он также вспомнил, как ему было хорошо, когда все закончилось. Они лежали голые прямо здесь, посреди зала, на полу. Он обнимал ее, а она плакала.

– Ты ведь знаешь, как Господь относится к лгунам и лицемерам? Девушка поспешно кивнула, глядя в серые глаза своего духовника.

– Ты уверена в том, что говоришь? Она перекрестилась.

– Да, святой отец. Я ходила к повитухе. Уже два месяца.

– А знаешь, что будет с тобой и со мной, если об этом узнают люди?

Снова быстрый кивок.

– Значит, ты должна избавиться от ребенка.

– Что? – она вся напряглась, отстранилась от него и перестала плакать.

– Что вы такое говорите? Это грех. Грех более тяжкий, чем тот, что совершили мы с вами.

– Не смотри на меня так! У нас нет выхода. Ты должна избавиться от плода.

– Нет! – отрезала она, – Пусть меня повесят, но я не избавлюсь от своего ребенка!

– Это самоубийство.

– Я буду молчать. Никто никогда не узнает, кто его отец. Я буду жить ради него. Сама его воспитаю и выведу в люди. Но я не избавлюсь от него. Никогда!

Девушка понимала, что отец Александр больше не любит ее. За последние две недели они ни разу не виделись, она больше не заходила к нему в церковь по вечерам. Она не знала, с чем это связано. Но предполагала, что теперь священник переключился на другую крестьянку. Было ужасно вспоминать их соитие здесь, в храме Бога (Господи, о чем она только думала!), но он заверил ее, что все будет хорошо.

Духовник подумал и сказал:

– Что ж, пусть будет так.

В заплаканных глазах несчастной загорелась надежда. Она смотрела на свой живот и тихонько его поглаживала. Тревога никуда не делась, она по-прежнему терзала ее сердце. Но после его ответа ей стало намного легче.

– Это все, что я хотела сказать, – она больше не смотрела ему в глаза, а смотрела в сторону выхода, куда и направилась через минуту.

Она ждала, когда он ее окликнет. Позовет к себе и успокоит. Но отец Александр ничего не сделал. Он проводил ее взглядом. Дождался, когда она покинет церковь, и закрыл за ней дверь.

Присел на скамью в зале и стал думать, что ему делать дальше.

Что случилось с ним, когда он решил связаться с этой девятнадцатилетней крестьянкой? Увидев юную прелестницу, старик потерял голову. Молодая плоть свела его с ума…

Он давно уже не любил жену и испытывал к ней лишь отвращение. Катерина перестала его радовать еще несколько лет назад, когда начала стремительно толстеть. Проявились варикозные вены на ногах, венозные бляшки на шее. Морщины, складки, мерзкий запах. Он понимал, что пахнуть, как в молодости, она уже не будет никогда. И выглядеть тоже. Поэтому вопреки своим желаниям уговаривал себя терпеть супругу, ведь развод для священнослужителя означал конец карьеры и позор.

И вот несколько месяцев назад он обратил внимание на молодую крестьянку, весьма и весьма недурно сложенную и на лицо приятную. В его уже пожилом возрасте испытать интимную близость с молодой и стройной было несравненным удовольствием, которое, возможно, и не покорилось бы ему никогда, если бы не его положение в обществе. Ну и, разумеется, настойчивость и сила, что он применил к девушке, желая овладеть ею.

Сидя в церкви на скамье и думая о насущном, священник приходил к неутешительным выводам для себя самого и своей избранницы.