Он выступил из-за дерева, шагнул ей навстречу и вдруг — рухнул на колени.

— Кто ты, о, совершенство? — юный бог тянул к ней руки.

Кора даже усмехнулась: они в чём-то похожи — у юноши тоже ярко-зелёные глаза, а в волосах — золото и медь играют взапуски. Он мог бы быть сыном Деметры и её братом.

— Кора, богиня Весны, — представилась она, немного смущаясь столь пристального внимания.

Незнакомец был очень красив, настолько, что даже яркий Аполлон померк бы на его фоне. Но, на взгляд Персефоны, слишком утончённо-нежный. Ей нравились более мрачные и мужественные. Вернее, один.

— Встань, — сказала она и склонилась, чтобы помочь ему подняться. Коре было неловко, что этот юноша протирает колени перед ней.

— Разве я смею стоять в присутствии такой красоты.

Но всё-таки поднялся.

Он оказался немногим выше её, не приходилось задирать голову, как с Аидом. Она видела глаза юноши и видела в них искренний восторг.

— Я Адонис, — проговорил он, так важно, будто сделал ей подарок, — тебе, наверное, говорили обо мне.

О да, хотелось воскликнуть, уши прожужжали.

— Кое-что слышала, — ответила она нейтрально, — а ты обо мне?

— Слышал, что тебя похитил царь Подземного мира и вынудил быть его женой. Это ужасно.

— Это лучшее, что случилось со мной за всю жизнь. Для любой богини — честь быть женой Владыки.

— Но там же нет солнца, цветов. Я бы не смог.

— Аида и не интересуют юноши, за этим — тебе на Олимп.

— Ты удивительная, — сказал Адонис, он стоял, опираясь спиной о дерево и крутил травинку в тонких пальцах, — и очень красивая. Даже лучше Афродиты.

Кора оглянулась: так и есть — из кустов прочь метнулась птаха. Наверное, соглядатай Киприды. Стало дурно — вот с кем она бы не хотела враждовать.

Кора спешно попрощалась с Адонисом, сославшись на важные дела, и убежала в свой домик — ещё в девичестве подаренный ей Деметрой, и стоящий среди лугов и цветущих рощ. Здесь, плеснув ключевой водой на лицо, чтобы прийти в себя, села сочинять послание Афродите. Нужно всё объяснить — богиня любви не так уж и глупа, как о ней думают. Кора не претендует на её Адониса и за язык его не тянула — сравнивать их.

Письмо получилось немного резким, но Кора была раздражена. Она призвала Гермеса и вручила ему послание. Тот умчался, быстрее ветра, но вскоре вернулся.

— Она даже читать не стала. Выкинула в очаг. Рвёт и мечет. Уже Адонису разнос устроила. Мальчишка на коленях ползает, прощения просит. Говорит: ты его какими-то подземными зельями одурманила, вот он и назвал тебя Прекраснейшей.

При этом сам Гермес смотрел на неё так, что было видно — полностью согласен с Адонисом.

Но она думала о другом — о некрасивом брошенном муже самой красивой и ветреной богини Олимпа.

— Бедный Гефест, — пробормотала она.

— Ты лучше бы себя пожалела, — сказал Гермес. — Киприда в гневе страшна и способна на любую подлость.

Кора мотнула головой — рыжие волосы живым пламенем разлились по хрупким плечам и узкой спине, ниспадая до самых бедёр, окутывая её тонкую фигурку, словно медный пеплос.

Глаза Гермеса вспыхнули, он подался к ней, зашептал страстно:

— Один поцелуй, Кора, и я всё улажу.

Она отшатнулась:

— Убирайся. Не пытайся узнать, как в гневе страшна Весна. Тебе не понравится.

Он ушёл, унося в глубине карих глаз затаённые обиду и злость.

Они спелись и придумали, как ей отомстить.

В этот раз ей снова пришлось задержаться — на две недели: Афродита и Адонис играли свою импровизированную свадьбу, и все боги должны были явиться, чтобы порадоваться за них.