Хорошо, очень хорошо. Но мокро. Вот прям очень мокро на губах. И щеке. И подбородку. Вот на последнем прям течет. Или это Марта снова брызгает на меня водой? Ну что за человек? Нехотя разлепляю глаза и шумно сглатываю. Не может быть! Зажмуриваю и снова открываю. И только спустя несколько секунд я осознаю, что моя голова все это время покоится на плече того самого мужчины, который подал мне руку. Ладно бы просто покоилась, так ведь слюнявила и, судя по тому, что я чувствую свой мокрый подбородок, я продолжаю это делать. Господи, ну как ты мог не уберечь меня от такого позора?! Медленно поднимаю голову от мужчины, заодно и убираю свою руку, лежащую на его… бедре.

— Извините, пожалуйста, — хриплым ото сна голоса прошептала я, вытирая тыльной стороной ладони свой подбородок. На мужчину взглянуть страшно, однако, я все же это делаю. — Я оплачу вам химчистку, оставьте, пожалуйста, номер своей карты.

— Зачем химчистку? — чуть улыбаясь, произносит он, потирая свой бородатый подбородок рукой. — Это всего лишь слюнки.

— Ну да… слюнки. Извините, — повторяю я.

— Да ничего страшного, со всеми бывает.

— А у нас антракт?

— Он самый.

— Тогда можно мне в уборную?

— Ты разрешения спрашиваешь?

— Нет. Я имела в виду, я туда иду.

— Иди, — как ни в чем не бывало бросает он.

Кое-как встаю с места на почти ватных ногах, и ковыляю к выходу. Какая там к черту уверенная походка и уборная?! Валить отсюда надо, сверкая натертой ногой. И как можно быстрее. Ну, Марта, удружила мне.

Не припомню, когда так паршиво было на душе. А если меня кто-то снял на камеру спящей? Господи, какой позор! Иду, не разбирая дороги, а самой хочется провалиться сквозь землю от минувшего фиаско. А еще снять эти чертовы туфли и пойти босиком. Надо поймать такси. Причем срочно. Кажется, это единственная здравая мысль за весь вечер.

— Садись, подвезу тебя, — резко оборачиваюсь на рядом остановившуюся машину и того самого мужчину, сидящего на заднем сиденье. — Ну точнее не я, а мой водитель.

— Нет, извините. Это неуместно. И я не сбегала, как можно подумать, просто… голова разболелась.

— Бывает. И все же садись.

— Нет, я не сажусь к незнакомым людям в машину.

На мою фразу мужчина лишь усмехается, открывая дверь. Выходит из машины и становится напротив меня. Высокий, учитывая, что я на каблуках под метр восемьдесят.

— Ты не помнишь меня?

— Вы серьезно? Или шутите?

— Не шучу.

— Мне будет сложно забыть мужчину, на котором я не только заснула, но еще и обслюнявила его.

— Ты не поняла меня, — ухмыляется он. — Мы встречались раньше. И не один раз, в том числе и в доме твоего отца, чуть больше года назад. И нас совершенно точно друг другу представляли, София. Я — Глеб.

— Нет, — растерянно бросаю я. — Не помню.

— Ну, тогда можно вспомнить. Садись, довезу с комфортом, — шире приоткрывает мне дверь. — Не бойся, не съем.

Не знаю, зачем сажусь в машину к мужчине, перед которым так опозорилась, но если он знает папу, то ничего страшного в принципе и нет. Не маньяк же он в самом деле…

Отодвигаюсь ближе к двери, как только обслюнявленный мною мужчина садится рядом на сиденье, и машина трогается с места.

— Адрес.

— Что?

— Назови адрес моему водителю.

— Ну да.

На автомате называю адрес и хочу в очередной раз извиниться за конфуз в опере, как вдруг понимаю, что не помню его имени. Хоть убей! Как же он представился? Гена? Нет, ну какой он Гена, в самом деле? Поворачиваю голову в его сторону, несильно, но так, чтобы можно было рассмотреть лицо, на которое я совсем не обратила внимания в опере. Сначала плохое освещение, затем собственные слюни взяли надо мной верх. И стоило мне только посмотреть на его уши, как во мне проснулась, так усердно искореняемая Мартой, некультурная девица. Каким-то чудом я подавляю рвущийся наружу смех. Назвала его Геной? А он похож на его товарища — чебурашку. Точнее его уши. Не сказать, что они огромные, но до ушных эталонов далековато. Мужчина полностью поворачивается ко мне и смотрит на меня в упор, а затем устремляет взгляд на мои руки, сложенные на коленях. Я же принимаюсь активно рассматривать его лицо. В целом он не красавец, но и далеко не урод. С возрастом сложнее. Лет сорока, а может и больше, если папа с ним имел или имеет по сей день дело. Он принципиально не работает с молодняком, как сам говорит — толку с них нет. Вот только Марта научила меня определять возраст по шее и рукам, ну и собственно по морщинам. И нет, последних я у него не замечаю, ну разве что одну единственную на лбу. Проблема в том, что выглядит он все равно на сорок плюс. Скорее всего, дело в темной бороде… эта растительность на лице меня всегда раздражала в мужчинах. Конечно, передо мной не безобразный священник с отросшим, свисающим клоком волос на бороде, но и не гладко, как у Сережи. Хотя на Сереже красиво смотрится щетина. Ему, наверное, и борода бы пошла. А причем тут вообще он?

— От нуля до десяти, — неожиданно раздается голос слева от меня.

— Что, простите?

— Оцени мою внешность от нуля до десяти. Ты же сейчас оценивала во мне именно ее, — не спрашивает, а утверждает. Хоть бы сделал вид, что не заметил. Неужели я так активно пялилась?

— Ничего я не оценивала, я смотрела на вашу запачканную мною рубашку, — строго произнесла я, отворачиваясь к окну. Глеб! Точно, его зовут Глеб! Вдруг доходит до меня. Гена, блин.

Щелчок двери не дал мне надолго задуматься над реальным именем. Вот как-то настораживает этот жест. Зачем так делать?

— Глупо садиться в машину к незнакомому мужчине. По статистике — маньяки к себе располагают, а не отталкивают, как принято думать. Внешне они выглядят как раз не страшно, а очень даже мило. Знают на что давить и что сказать, чтобы малолетние, и не только, дурочки сели к ним в машину.

— Шутите?

— Нет, конечно, — безэмоционально бросает он. — Хотя я и не маньяк, но это не отменяет того факта, что ты поступила крайне глупо и опрометчиво. У тебя папа далеко не последняя фигура в бизнесе. А там где большие деньги, там всегда — красный уровень опасности. Ну вот что мне стоило представиться каким-то там знакомым твоего отца? Правильно — ничего не стоило. А теперь ты сидишь в машине и едешь в сырой подвал, где будешь жить до тех пор, пока твой отец не подпишет важные документы. А после того как подпишет, тебя скорее всего уберут. Просто потому что свидетелей не оставляют.