Я не думаю о том, что в наглую оставила еду на столе. Сейчас мне все равно. В голове очередной рой мыслей. И противное чувство на душе. Сколько бы раз он ни был прав, я не уеду из этого города. Да и вообще. Бред какой-то!

Закрыть дверь в спальню, пусть и не на замок, я тупо не успела. Зашедший за мной Бестужев просто не дал мне этого сделать.

— Ты совсем обалдел? Выйди из моей спальни!

— Не буянь, разбудишь еще кого-нибудь, — наклоняется ко мне и в считанные секунды приподнимает меня с кресла. — Я всего лишь положу тебя на кровать. А не то, о чем ты подумала.

Я не успела даже возмутиться, так как очень быстро оказалась на кровати.

— Не делай так больше, — зло цежу я.

— Ты врушка, Соня. Нет на тебе никакого памперса, я прощупал попу.

— Пошел вон отсюда!

— Уже.

Закрываю глаза, мысленно пытаясь успокоиться. От бессилия в очередной раз хочется плакать. Очень хочется. Ровно до тех пор, пока я снова не слышу звук открываемой двери. Убью! Резко открываю глаза и тут же взгляд падает на Бестужева с бутылкой воды.

— Пить наверняка захочется после всего выпитого и съеденного, ставит бутылку на столик. — Спокойной ночи, Соня, — наклоняется ко мне и едва ощутимо целует в уголок рта. Что это еще такое?!

Задать вопрос вслух я не успеваю, просто потому что Глеб очень быстро идет к выходу. И только лишь у самой двери оборачивается, и, чуть улыбаясь, произносит:

— Ты же не хочешь спать, — не спрашивает, скорее утверждает. — Хочешь я тебе дам послушать оперу? Ты ведь от нее отлично засыпаешь.

— Нет…не хочу.

— Тогда спокойной ночи, — произносит Бестужев, все так же улыбаясь.

— Спокойной, — тихо произношу в ответ, закрывая глаза.

И в голове у меня сейчас, как ни странно, ни ненависть, ни прокручивание разговора в кабинете, ни происшествие на кухне. Ничего из этого. А та самая опера…

Два года назад

За что? Кажется, это единственный вопрос, который крутится в моей голове во время обрызгивания меня холодной водой. Ну ведь какой же надо быть нахалкой, чтобы так делать?

— София! А ну просыпайся, — вода закончилась и в ход пошло дерганье за плечо. — Если сейчас же не встанешь, я разорву с тобой контракт и возьму к себе Левину!

Знает на что давить. Не разорвет она со мной никакой контракт, равно как и не возьмет к себе упомянутую особу. Я приношу ей немалые деньги, так что глупо меня этим пугать. Но то, что произнесенная фамилия меня всегда бодрит — это факт. Жизнь — странная штука. Единственная реальная конкурентка за бугром и тоже русская. А конкуренция ох как подстегивает. Поэтому надо вставать. Надо. А хотя, куда мне надо вставать, если съемки только завтра утром? Или уже утро и я проспала?!

Резко распахиваю глаза, пытаясь сфокусировать взгляд на Марте. Моя надзирательница явно не в духе. Так не в духе, что на обколотом ботоксом лбу, появились морщины. О Господи, неужели я забыла навести будильник? Перевожу взгляд на часы — шестнадцать тридцать. Выдохнула с невероятным облегчением.

— Давай вставай, у нас на все пятнадцать, максимум двадцать минут.

— Я воль, мой фюрер, — негромко произношу я, при этом зевая и едва прикрывая затекшей ладонью рот.

— Ты бы лучше выучила ради приличия несколько фраз на том языке, на котором разговаривают вокруг. Уж за год — это явно не трудно сделать. Давай, София, — подгоняет меня, как только я встаю с дивана.

И весь путь до ванной тычет мне пальцами в поясницу. Следит за тем, как я умываюсь, как самая настоящая надзирательница. Хотя по факту Марта вовсе не злая.

— А напомни, куда я спешу?

— В оперу, — кидает мне в руки платье. — Сегодня там суперпопулярная ерунда, слет всех любителей оной самой.

— Ммм… то есть я оперофилка? Как давно?

— Ну уж год как точно, судя по имеющейся у СМИ информации, — спокойно произносит Марта, помогая натянуть на меня платье. — Ты же у нас леди. Мы вроде как обсуждали это ни один раз. Любительница живописи, архитектуры и всего прочего. Спину выпрями.

— Судя по всему, обсуждали мы это, когда я спала. Я не просила мне делать образ леди. Что это за бред вообще? Двадцать первый век на дворе. Почему я должна притворяться тем, кем я не являюсь? Одно дело важные вечера — это выход в свет, так надо. Но опера — это не модно. Надо быть ближе к людям, а не ходить… куда не надо. Кто туда вообще ходит?

— Вероятнее всего, любители оперы и те, кто притворяются, что им это нравится. Ты вторая категория.

— Так не пойдет. Я спала всего два часа после двадцатичасовых съемок. Завтра в шесть утра новые. Мне надо выспаться! Ты же знаешь, как важен сон, — громче, чем надо произношу я.

— Вернешься в часов десять, примешь расслабляющую ванну и ляжешь спать. В полпятого я тебя разбужу. Пять часов для сна тебе будет вполне достаточно.

— А почему в десять? Эта фигня так долго идет?!

— Ммм… понятия не имею, но вроде как да. Брошюра и билеты в машине, я не вникала. Давай на выход, надо еще по-быстрому сделать макияж и прическу.

Что-то я сомневаюсь, что леди надевают вот такие платья при посещении оперы. И вроде бы длина ниже колена, как бы все прикрыто, но платьишко-то в облипку и грудь… слишком выделяется. Разве в такие места надевают такие красивые вещи?