От постоянно туго стянутых волос к концу дня болела голова. Я как никогда была близка к тому, чтобы схватить канцелярские ножницы и отрезать эту косу по самую шею. Ухудшало ситуацию и то, что приближался один из важных для меня дней, осенний праздник Родогощ.

С начала, меня приводила бабушка, после её смерти, я ездила сама. Как бы ни было сложно, мы копили, по немного откладывая каждый месяц. Но два раза в год мы с ней отправлялись на Урал. Здесь, община тех, кто придерживался исконных верований, держала место, куда можно было приехать отдохнуть, побеседовать на тему славянского пантеона, пожить по традициям до Владимирской Руси. И, главное, не столкнуться при этом с осуждением и горячим желанием переубедить тебя и обратить в собственную веру.

 Оксана относилась к этому спокойно, говоря, что лишь бы я ей мозг не засоряла, а если моя вера не мешает мне оставаться нормальным человеком, то ей и вовсе всё равно, кому я кланяюсь. Тётя Наргиз только поджимала губы, а вот Заринка всё старалась меня вразумить. Было даже несколько серьёзных ссор, после которых мы просто решили, что не поднимаем эту тему.

 Но как уехать сейчас? Даже на пару дней? И это был первый раз на моей памяти, когда я пропущу этот день, когда собирались знакомые мне с детства люди, чтобы встретить значимый для нас и забытый другими праздник.

 Да и некоторые находки в счетах спокойствия не добавляли. Сказать о них Сабиру было необходимо, и чем скорее, тем лучше. Всё-таки вредить ему, умалчивая о действительно важных вещах, у меня и мыслей не было. Но даже до того разговора я бы думала, с какой стороны подойти к этой теме, а уж после... И его мрачное выражение лица совершенно не добавляло желания с ним беседовать, тем более на далеко не самую приятную тему.

До праздника оставалось меньше недели. Впритык, что бы добраться. Что ж я такая наивная, пора уже начинать смиряться, что в этом году никак. Задумавшись, я даже не особо поняла, что мы пришли на обед. Настолько уже привычным был этот маршрут, что тело действовало на автомате.

А вот один из завсегдатаев, подошедший к Сабиру и предложивший ему деньги, чтобы забрать меня "себе с ребятами" привычным не был. Я понятия не имела о правилах и порядках этого своеобразного общества. И защититься мне сейчас было нечем.

 От одного сального взгляда этого скота хотелось срочно вымыться. От запаха этого мужчины, что добирался до восприимчивого к запахам носа, подступала тошнота. Мне духи-то выбрать было целой проблемой, все средства по уходу я старалась выбирать вообще без запаха или с несильным ароматом. С приправами осторожничала. А тут...

Ну, вот ходишь ты в зал, или куда там ходят такие как он, но не уже ли там душа нет? И если полить несвежую рубашку литром ядрённого одеколона, в стиле знаменитого "Фаренгейта", ситуацию это не спасёт. А в комплексе... Честно, это амбре просто физически невозможно переносить. Тот ещё мускусный аромат! Причем именно тот, натуральный, что воняет!

Я даже сообразить не успела, что вообще происходит, как этот пахучий самец отлетел от стола, не вставая со стула и собирая собой мебель в зале. Сабир набросился на него, молча, ничего не объясняя и без предупреждений. Он просто методично превращал подошедшего в фарш, я отчётливо слышала хруст костей.

И делал это красиво. Даже одежда не скрывала того, как под ней перекатываются мышцы. Широкий замах и чёткий удар. Сабир был в своей стихии. Он действовал, совершенно не нарушая тишины, без лишних движений, а оскал только усиливал его сходство со зверем. Но сейчас я этого зверя не боялась.

Сейчас он восхищал вот этим всеобъемлющим ощущением силы и превосходства. Описать его в этот момент лучше всего можно было фразой из одного из моих любимых мультфильмов. " Силён и очень крут"!

А он вдруг предложил подойти и попинать уже явно не способное к сопротивлению тело. И вот кто бы знал, каких трудов мне стоило отказаться! Так хотелось подойти и со всего маху впечатать зауженный носок туфли уроду под рёбра! Но измываться над противником, которого уже победил кто-то другой, последнее дело, даже при условии, что отдай Сабир меня ему, сочувствия и достойного обращения я бы точно не увидела.

Заметив, что у Сабира содрана кожа на костяшках, решила ответить тем, чем могла. Попросила салфеток и льда и сделала холодный компресс, без слов благодаря за заступничество, и за то, что не стал дразнить возможностью передачи в пользование скоту. Ну, не могу я по-другому его назвать!

Нормально пообедать нам в тот день, было не суждено. Только избавились от одного незваного гостя, появился второй. У меня, выросшей с человеком, у которого была аллергия на яд пчёл и всего прочего полосатого семейства, страха или ступора не было. Я чётко знала, что нужно сделать, чтобы и укуса избежать, и насекомое не убивать зазря.

Но мой поступок для Сабира видимо стал каким-то подтверждением каких-то его собственных выводов, потому что, отправив охрану и Влада домой, он отвез меня в своё личное место памяти, поговорить.

Под впечатлением от того, что он оказывается, всё это время думал, что я пережила насилие, я даже забыла поговорить с ним о своих догадках.

Утром я поймала себя на мысли, что думаю, что бы приготовить. Нет, ну а что? Сама себе запретила готовить, сама и разрешу. В конце концов, он не считался, когда заступился за меня в ресторане.