Шрифт:
– Зина, я решений не принимаю. Ни за кого. Принимала бы – не здесь сидела, а в Белом доме, но туда не возьмут, потому что сервер рабочий использую в личных целях.
Зина ничего не поняла и пошла на странно прямых ногах опять к раненному в голову при захвате.
Другая сидела в свободные минуты на другом сайте знакомств, иностранном. Хотела уехать за океан, а там, говорит, одни вдовцы армии США…
– Оля, – говорю я ей, – это аферисты. Не отвечай им.
– Да-а-а? – раздумчиво говорит Оля и продолжает стоять около меня. – А почему они в армии США все вдовцы? Их жены не дожидаются? Или туда только вдовцов берут, чтобы с женами не отвлекались во время учений?
– Оля! Это аферисты. Отстань.
И Оля, тоже как-то странно делая ногами, возвращается на свое рабочее место. Но все равно оборачивается и рассеянно произносит:
– Что за армия такая, одни аферисты…
Потом опять подходит Зина со словами «я только на минуту»:
– В общем, ты у нас хоть и хреновый психолог (это у нее шутка такая была, одна и та же), а все же… Вот он пишет, которого в голову при захвате ранило, что с головой все в порядке, чтобы я не волновалась… Такое может быть? Чтобы ранило в голову и все в порядке?
– Нет, – отвечаю.
– А почему я должна тебе верить?
– Не верь. Иди замуж. Он тебя уже пригласил в кафе?
– Пригласил! Пригласил! Написал, что около него есть какой-то магазин овощной и там кофе можно стоя попить…
– Почему стоя, Зина?! Видишь, ему только стоя не накладно, а сидя или лежа уже дорого… В игнор.
– Какая ты жестокая, сразу в игнор. А может, он сидеть не может, он же ранен в голову, из-за чего нога не работает и сидеть, может быть, трудно…
– Может быть, ответила я. – Если тебе нужен муж, который все время стоит, то вперед. Но учти, тебе тоже все время придется стоять. Не будешь же ты сидеть, когда он стоит…
– Логично… – Зина грустно посмотрела на мой монитор и спросила: – А ты себе уже нашла?
– Нет. Мне не везет. Ни вдовцов армии США, ни раненных в голову при захвате. Одни красавцы и поэты. И те… Только лайки иногда ставят, но больше любят, когда ставят им.
Потерял узбек штаны
Сначала в Самарканде построили кафе «Табассум». В переводе – улыбка.
Кафе! В Самарканде! Стеклянное! Современное. Почти заграница. Событие. Мы заходили детьми туда, как в святыню. Кафе модерновое, рядом гробница Тамерлана.
Потом, уже в десятом классе, ездили каждый вечер в новый… аэропорт. Аэропорт! Событие. Стеклянный. Модерновый. Кажется, двухэтажный. Ездили туда тусоваться, тогда такого слова не было, смотреть через огромные стеклянные стены на ночные ревущие самолеты в огнях. Они уносили людей в другую, неведомую нам, самаркандским детям, жизнь. Куда мы тоже все хотели, в новую, современную, стеклянную, настоящую, заграничную как будто…
Как мы провожали самолеты взглядом! Совсем не так, как поезда.
Как любовались новым портом! Как смеялись там какой-нибудь ерунде, тогда легкие на смех были, пальчик покажи, и всё. Через смутную тоску прорывался наш смех.
Потом почти все разъехались кто куда. Все развалилось. Кто в другие страны, кто по республикам, как я.
И в каждой задыхалась, как рыба без воды. Городе, стране, республике.
И в безупречной, заграничной уже тогда Эстонии… И в Казахстане даже, хотя полу-Азия… Везде.
Как рыбу из воды выкинули, мутной, подернутой, со всякими тварями в воде и склизкими водорослями, на берег прекрасный выкинули, где все лучше, ярче, современнее, цивилизованнее, чище, чем в воде.
А самые лучшие сны про Самарканд. Жаркий, не очень чистый, потный, с запахами лепешек нони-тафтон, тонкие такие, с тмином, белой тряпочкой горка прикрыта, горкой лежат, и таджичка уже с утра теплые продает, на корточках, в своих ярких шароварах. Белую тряпочку поправляет.
А по вечерам узбекские или таджикские свадьбы через весь город по всем улицам, или не свадьбы, просто шествия мужчин в тюбетейках. Идут через весь город и кричат: «Ёр-ёр-ёраны! Ёр-ёр-ёраны!»
А мы выбегаем каждый раз к шоссе и смеемся, «Потерял узбек штаны!» – кричим им. А уже звезды и тополя шелестят и не жарко.
Как скучаю по этим выкрикам запевалы, ёр-ёр-ёраны… По толчее на Ташкентской улице, по дороге к старому базару. По всем запахам, которые уже на трапе самолета в нос бьют, когда объявляют: «Экипаж приветствует вас в городе Самарканде. Температура за бортом 28 градусов». Ночью.
Запахи детства, не расставшихся еще родителей, неразбитых еще семей и сердец.
Та самая вода, из которой в детстве вытащили, и всю жизнь потом в прекрасных местах задыхаешься, как та рыба.
Дышишь сначала тяжело, выпучив от изумления и ужаса перед сушей рыбьи глаза, а потом затихаешь, смиряешься, не рыпаешься, хвостом не бьешь, рада малому, учишься быть счастливой без воды, на том берегу, на этом берегу, на всех берегах, по все стороны океанов…