Проснулась я от телефонного звонка. Неужели с работы? Черт, почему я до сих пор не привыкну, что я на больничном… На табло светилось имя Рина. Это мама Маши. Какая же я бессовестная! Каждый день собиралась ей позвонить, чтобы она не переживала за Машу, и все забывала. В долю секунды до меня дошло, что надо что-то соврать Рине. Правду ей говорить нельзя, она сразу сюда приедет, и будет постоянно навещать Машу. За ней могут проследить и убить мою Манюню. И здесь, дома, тоже опасно. Пришлось придумать отговорку, почему Маша до сих пор ей не позвонила.

— Тетя Рина, здравствуйте!

— Вика, я не знаю, что мне делать. Маша пропала!

— Тетя Рина, успокойтесь! Это я во всем виновата! Маша звонила еще из аэропорта. Просила меня вам перезвонить и предупредить вас. В том городе было стихийное бедствие, телефонная связь и Интернет не работают, и не будут работать, пока связь не наладят. С ней все хорошо. Привет вам передавала. Простите меня. Я со своим графиком совсем все забыла.

— Вика, найди другую работу. Послушай, ты слишком молодая, чтобы там пахать. Здоровье надо беречь смолоду. Детей как потом рожать будешь?

— Да, тетя Рина, я уже об этом думаю.

Конечно, я думала не о детях. Но только сегодня я поняла, что впервые проснулась не от страха, что проспала.

— Вика, будь добра, как узнаешь что-нибудь о Маше, позвони мне, пожалуйста.

Неужели она поняла, что я соврала? Или предчувствие матери так тяжело обмануть? Меня снова замучили угрызения совести.

— Конечно, тетя Рина. Я постараюсь не забыть. Но лучше вы сами мне позванивайте. А то я опять забуду.

Конечно, я собиралась Машу убедить позвонить матери, как только она придет в себя. Это был самый лучший вариант. Поговорив с тетей Риной, я пошла в ванную, потом заварила себе кофе. Еще было время подумать. Так. И чего же я на похоронах хочу понять? Как себя будет вести Высоковский-младший? И так понятно. Будет со всеми рыдать, всем своим видом выражать глубокую, невыносимую боль от потери такого молодого старшего брата. Тогда зачем я туда еду? Ведь меня там могут убить. Стоит ли рисковать ради прощания с человеком, который меня дико раздражал, но очень вкусно накормил всего один раз перед своей смертью? Нет. Но есть предчувствие, что ехать надо. Может, я пойму, зачем они хотят убить меня и Машу? Может, пойму, почему ищут бриллианты, предназначенные для Маши? И как я это там пойму? Вот для этого надо съездить и на всех Высоковских посмотреть, увидеть весь их круг общения.

Я взглянула на часы — полдесятого. Пора одеваться. Я решила надеть свою одежду, но позаимствовать Машину черную кожанку и черный шарф, а еще темные очки. Проскочив в ее комнату, я стала рыться в Машиных вещах. Точно помню ее жатый черный шарф, он такой широкий, — то, что надо.

— Вик, без нижнего белья лучше.

Уже одетый, на диване лежал с книгой Гущин.

Черт! Черт! Черт! Как я про него могла забыть?! Стою тут в трусах… Я быстро схватила шарф и очки и бросилась в свою комнату.

— Ты куда? Я думал, ты ко мне. — Я услышала Сережины шаги. — Неужели ты забыла про меня? — прошептал он в щель двери.

— Я спешу. Поешь там… — Я не могла вспомнить, что же у меня есть в холодильнике, — чего-нибудь. И ложись спать. Тебе ведь сегодня в ночь?

— А ты куда? — спросил он за дверью.

— На похороны любовника моей подруги.

— А-а… — Немного помолчав, он сказал. — Я еду с тобой. Там меня хотя бы накормят.

— Я не останусь на поминки. Меня никто не приглашал.

— А я останусь. На похороны не приглашают, Вик. Пойду туда как журналист.

— Как… Кто? — переспросила я недоуменно.

Я вышла из комнаты уже одетой и начала перед зеркалом краситься. Он смотрел на меня изучающе.

— Как журналист, который составляет статистику смертности. Так что я еду с тобой. У тебя в холодильнике из готовых блюд только картошка с мясом. Я ее ел вчера, можно доесть на ужин, а обедать я буду чем?

— Приготовь себе. Мне некогда.

Я докрасилась и убрала косметичку.

— А тебе в ночь на смену. Куда ты собрался? Вдруг вернуться на работу вовремя не успеешь? Похороны же в Москве будут.

— Я возьму больничный. Не оставлять же тебя ночью одну.

Сережа подошел ко мне близко и так хищно посмотрел, что по мне пробежалось стадо мурашек. Я не могла понять мотивы его поведения.

— Брать больничный только для того, чтобы поесть на поминках — это безумие! — ответила я.

Я отчаянно пыталась хоть немного отойти от него, чувствуя, как покраснела до корней волос.

— Ты же понимаешь, что это не из-за поминок, Вика?

Он это прошептал мне в ухо. Я не выдержала и со всей силы оттолкнула его.

— Гущин, ты задолбал уже своими приколами!

— А я не прикалываюсь. У тебя неадекватное поведение. Как тебя можно оставить одну? Ты собралась на похороны любовника своей подруги, которые будут проходить у черта на куличках! Красишься, наряжаешься на них, как на свидание. Ко мне в комнату врываешься раздетой и тут же прячешься от меня. Это ты так играешь со мной? А вчера? Я вообще молчу! Что с тобой? Вик, ты будешь признаваться или нет?