Под статуэткой была черно-белая фотография. Девушка была смугловатой, но лицо… Как две капли воды — Маша! Все-таки не врал, Маша очень похожа на Дашу.

У меня вдруг закружилась голова, женщина подхватила меня, и мы вместе с ней сели.

— Возьми, тебе лучше будет. — Она дала мне валидол. — Я пойду прощаться.

Женщина пошла к гробу. Я же пыталась разделить то, что мне наговорил при жизни Павел, и то — что знаю теперь. Даша и Маша похожи как сестры. Такое бывает, когда два человека не родственники, но очень похожи. Бывает такое редко. Маша стала тем самым редким случаем. Полюбил ли Паша ее саму, или любил в ней Дашу, теперь уж не узнать. Да что он за человек такой? Каждое слово надо проверять и выяснять, где — правда, а где — ложь.

— Не пойду я с тобой прощаться, — обратилась я к Павлу. — Скажи спасибо, что вообще пришла!

— Спасибо.

Я дернулась. Голос Павла?! Повернуться и встать я уже не могла. Я совсем ослабла от страха.

Это был Михаил. Он подошел очень тихо, и я не услышала шагов.

— Это я за брата. Жаль, что Маша не смогла приехать. Как она себя чувствует? — спросил он, грустно глядя на фото Даши.

— Твоими молитвами.

Я попыталась встать, но не смогла, а он продолжил.

— Я когда увидел впервые Машу, так испугался, чуть в забор не въехал. Она смеялась, танцевала. Она другая, не как Даша. Даша серьезной была, училась много, почти не отдыхала. Пашку тянула по учебе. Благодаря ей он поступил в институт, и после ее смерти заболел учебой. Ему казалось, пока он учится, она рядом с ним, помогает ему.

— Ты познакомил его с Машей? — спросила я, и снова попыталась встать.

— Да.

— Зачем?

Я все же встала, но чуть не упала. Голова еще кружилась. Миша меня подхватил.

— Не знаю. Может, потому, что хотел его сделать счастливее. А ты зачем программы удалила?

Как неожиданно! Все-таки он узнал… Я посмотрела ему в глаза.

— Жизнь человека и программы — это сопоставимо? А зачем ты перевернул мой дом? Зачем добивать Машу? За что ты хочешь убить меня, если не брать в расчет удаленные программы?

Михаил удивленно на меня посмотрел и улыбнулся.

— Начну сначала. Во-первых, в отчетный период, за такую вещь на работе действительно могут убить. А в дом твой я не лазил…

— Конечно, и бриллианты не просил, и не стрелял в меня, и вчера под окнами не ты стоял, и в квартиру тоже не ты забрался…

Мы вышли из-за оградки могилы Даши. Гроб с телом Павла уже опустили, люди подходили и бросали землю в яму. Мы с Михаилом встали в очередь. Я себя спрашивала, почему мне не страшно рядом с ним. Это сон так на мой мозг повлиял? Или логика срабатывает? Но ведь здесь он не будет меня убивать… Ведет он себя так, как будто вся возня, возникшая вокруг меня — не его рук дело. Так, может, действительно — не он ищет бриллианты? Я кинула земельки на гроб и отошла.

— Нам надо поговорить, — обратился ко мне Высоковский. — Приглашаю на поминки. У дороги стоит автобус, он повезет людей в ресторан.

Я даже ответить не успела.

— Спасибо за приглашение. Мы рады почтить добрую память вашего брата. Гущин. Сергей Гущин, — представился ему непонятно откуда взявшийся Сергей. — Журналист РКН.

Да что он все решает за меня? Я начинала злиться.

Сергей пожал Михаилу руку.

— Михаил. — Высоковский посмотрел на Гущина внимательно и пошел к матери.

По дороге к автобусу я отчитывала Сергея, а он мне все твердил: «Сама потом благодарить меня будешь. Доверь дело профессионалам».

В автобусе я думала. Михаил бледный, вымученный — это из-за того, что его совесть терзает, или из-за того, что проблемы свалились? Он избавился от брата. Стройфирма, как причина убийства, вообще не подходит. То, что я видела на работе Михаила, совсем не соответствует словам Павла. Михаил любит свое агентство. Не думаю, что ему еще нужна стройка. А вот любовь к жене Павла и ребенок — другое дело. Только как быть, если Кристя говорит, что он гей? Или бисексуал… Получается, Михаил избавляется от брата, но узнает, что денег нет. Куда ушли деньги? Теперь стройфирма банкрот, и с телевидения деньги увели. Паше принадлежала — стройфирма, агентство — Михаилу, а телевидение кому? Матери и отцу? Из организаций Павла и родителей увели деньги, а у Михаила нет? Подстава?

Погруженная в размышления, я не заметила, как автобус прибыл к ресторану. Сергей всю дорогу с людьми общался, а я почувствовала, что сильно проголодалась. В ресторане было красиво и торжественно, все в черных и сиреневых тонах. Горел большой экран с изображением Павла. Гостей встречал ведущий, молодой человек лет двадцати, одетый в черный костюм с бабочкой. Всех рассадили. Съели кутью, запили медовухой — и началось поминальное застолье под грустную мелодию с меняющимися фотографиями Павла на экране. Я стала рассматривать присутствующих. Рядом с четой Высоковских сидело начальство, и среди них была тетя девушки Кати из пиар-агентства Михаила. Я присмотрелась к мужчинам из начальства, потому что вспомнила, как Маша говорила, что финансовый директор — лучший друг Павла. Один парень был худощавый, жилистый, с некрасивым лицом, другой полноватый, небритый и улыбчивый, очень ухоженный, третий — мужчина с рыжеватыми волосами, с очень серьезным лицом. Кто же друг Павла? Павел любил бывать в клубе «Лабиринт». Под эту категорию подходят тощий и ухоженный полный. Михаил почти ничего не ел и не пил, часто общался с мамой и выходил. Мне не было слышно разговоров со стороны начальства, только женские сплетни о том, как несчастна Марина, ведь теперь наследника от Миши не дождешься, он же голубой. И Лена — неизвестно от кого рожает. Вот ее, в смысле Лену, Высший суд и наказал. Пропали ее денежки, да и муж тоже.

Наконец начали выходить на перекуры. Гущин побежал в курилку, а я решила налить себе горячего кофе. Здесь его подавали остывшим, а я холодный кофе пить не могу. В маленьком подсобном помещении, где официанты брали подносы с чашками и разливали из аппарата напиток, я налила себе кофе. С удовольствием отпив глоток, я посмотрела в зал. Любопытно было наблюдать за народом. Вот честно, большинству из них было глубоко плевать на поэтессу Марину и ее горе, а также — плевать на начальника, разбившегося в автокатастрофе. Лишь малая доля людей, в основном однокурсники и одноклассники, действительно пребывали в шоке. Они ведь ровесники, совсем молодые, и вот одного из них уже нет. Жаль… И еще присутствовали люди, которые были обеспокоены банкротством больше, чем смертью начальника. Они только и болтали о том, кто деньги украл, и куда они могли деться. Договорились даже до того, что в гробу восковая кукла, а Павел умчался жить на Канары. А что? Почти, правда! Он же хотел уехать. Возможно, он и деньги перевел. Он ведь не знал, что его убьют. Только перевел ли? Ответ на этот вопрос может быть в бумагах, что он спрятал в комнате, которые я вчера не прочитала, а сегодня напрочь забыла про них. Тут я заметила нескольких мужчин, бродивших по помещению в верхней одежде и явно кого-то ищущих. Я спряталась за выступ в стене. Сердце екнуло. Что-то мне сильно напомнило выстрел в магазине, и предчувствие говорило, что пришли опять за мной. Я подумала, что надо срочно брать Гущина в охапку и бежать. Только как его найти и уговорить ехать домой? Мои мысли прервала тень. Какой-то мужчина вошел в подсобку. Я от испуга чуть не пискнула. Высоковский прошел к аппарату, поставил чашку, добавил сливок и обернулся. Мне показалось, он вечность на меня смотрит, как в телевизор. Я покраснела и разозлилась.