А кем? Никем. Девушкой, которая не отдает ему документы. А может, даже жертвой. Пустить новую сплетню?..

— Невестой, — сказала я. Пусть радуется, что он теперь не гей и не импотент. Это ему бонус за удаленные программы.

— Я так и думала! Только такая девушка может быть у нашего Миши. — Алина даже расцвела. — И когда свадьба?

— Через три месяца.

Боже, что я болтаю?!

— Вика, я так за тебя рада, так рада! — Она прожевала брокколи и продолжила восхищенно. — А как я за Мишу рада! Теперь не представляю, что будет с этой грымзой Ленкой! Она же от Мишки не отстает! На правах родственницы ни шагу ему не дает сделать. В больницу, в магазины, по дому — всегда ей Мишу подавай.

— А Павел что?

— А Паша с ней, считай, со свадьбы не жил. Он просто развестись с ней не мог из-за контракта. И все знали, что ребенок не его. Чей он, я не знаю, но и не верю, что он Мишин. Хотя Лена всем на это намекала, но Пашка ее затыкал и тоже в это не верил.

— А Миша что?

— Он это даже не комментировал.

— Да, любит он так, — вздохнула я, вспомнив, что на мой огромный список вопросов или обвинений он если и отвечал, то лишь изредка. Основная масса оставалась без комментариев.

Уже в кабинете Алина мне очень доходчиво разъяснила про папки и как работать с программой, кто такие Аня, Юля, Оля. Это куда мне письма пересылать, если понадобится. Начальник мой куда-то уехал, и я сидела в полном одиночестве. Теперь я могла подумать. Я второй раз в жизни про Михаила не услышала ничего плохого. Первый раз это было на кладбище, тогда мама умершей девушки Павла говорила про Высоковских только хорошее. Теперь Алина. Она искренне любит их — ни слова гадости: ни про Пашу, ни про Мишу, ни про их отца. И Михаил тоже хорош! Что он все носился с женой брата? А может, это правда? Стал бы он бегать по врачам с чужой беременной женщиной… А может, у них и было что-то, раз она заразилась от него. Он и чувствовал за нее ответственность. Да что ж я сама себе вру? Какая разница, чей ребенок, Высоковский все равно останется Высоковским. И не мое дело, от кого родила жена Павла, и с кем спал Михаил. Вообще, он гей, маньяк и импотент — от таких не рожают. Я выпила в раздумьях чашек пять кофе, пока не закружилась голова. И когда я посмотрела на время, было уже полседьмого вечера. Я пересидела полчаса.

В лифте меня ждал сюрприз. Бывают в жизни совпадения, но не такие же! Как только открылись двери, я еще подумала, стоит ли мне заходить: там стоял Михаил. По его взгляду я заметила, что он мне обрадовался, словно ждал, когда же я ему попадусь на глаза. Я сначала замерла, подумала: сейчас будет меня чихвостить. И зачем только я к нему на работу напросилась, что я тут делаю… Но он молчал. Только когда двери лифта открылись совсем, он сказал:

— Нам надо поговорить.

— Лучше не надо, — со страхом ответила я. Что-то мне совсем не хотелось на его вопросы отвечать. — В прошлый раз, когда ты хотел со мной поговорить, меня чуть не убили, — объяснила я.

— Нам надо поговорить, — повторил он, взял меня за руку и подвел к окну. — Видишь?

Я посмотрела на улицу. Прохожие шли с работы, на крыльце курили.

— Узнаешь? — спросил он.

— Нет. — Я не понимала, о чем он.

— На крыльце двое.

Дальше ему объяснять не пришлось. Я их узнала: это они вчера затеяли погоню.

— Что же делать?

Это я спросила у себя, но Миша понял это иначе.

— Идем.

Он потянул меня в помещение охраны. Там сидел старичок.

— Я выйду как всегда, — сказал ему Миша и прошел со мной через кодовую дверь.

На заднем дворе нас уже ждали. Пистолет у меня в этот раз был в сумке, и его неудобно было доставать. На пояс я его не пристегнула только лишь из-за того, что на мне была легкая кремовая блузка. Она не скрывала мою талию, как свитер, что я надевала на похороны. И тут Миша полез в драку.

— Мих, отдай нам ее! Мы ниче ей не сделаем. Так надо! — кричал один из них.

Высоковский не отвечал.

— Ну и дурак ты! Тебя же с ней пришьют!

И тут я поняла, что в этой драке он проиграет. Ведь нападающих четверо.

Я смутно помнила приемы, которым меня обучал отец. Но своей большой сумкой и ногами я тоже драться могу. Так я и сделала. Того, кто подходил к Мише сзади, я оглушала сумкой. Кого-то я огрела ногой. Потом Миша схватил меня за руку, и мы побежали. За нами неслись двое ребят. Как и в прошлый раз, Миша стал сворачивать в проулки и дворики. Я узнала нашу арку. Нет, только не это! Да, он опять меня зажал, но уже снял с меня куртку и сумку, с себя снял косуху и все это бросил на лавочку. Потом прижал меня к стенке и стал настойчиво целовать. Тут в голове у меня помутнело, и я поплыла. Я не помню ни погони, ничего. Нет, я не могу сказать, что я до этого не целовалась. Целовалась, конечно, и много раз. Но так — впервые. Это был настоящий поцелуй и очень страстный. Я даже не поняла, что ему отвечаю. Прильнула к Михаилу и совсем забыла, с кем я стою. В смысле, что он мой объект вожделения, это мой организм помнил, а о том, что он гей, бабник, маньяк и шизофреник — это я напрочь забыла. Я только потом смутно вспомнила, что в нашу арку кто-то забежал.

— Где они?

— Не видно. Может, в подъезд побежали?

— А эти?

— Нее, это не они… Те по-другому одеты были.

— А похожи.

— Ага! — засмеялся кто-то.

Что было потом, я тоже не помню. Но думаю, они ушли, потому что Миша резко отстранился от меня и сказал:

— Стой здесь. Я сейчас.

И он побежал во вторую арку. Я не знаю, сколько я так стояла и слушала бешеный стук своего сердца. В голове раздавался вопрос: что это было? Я что, такая идиотка, что готова была ему прямо на улице отдаться? Вместо того чтобы дать сумкой по башке, я как самая последняя извращенка целовалась с геем!