– Привет, Эшли.

Заведующая сменой посмотрела на него своими блестящими, серыми глаза и, кажется, немного подобрела.

– Привет, Бью. Как голова?

– Пока на месте.

– Тогда постарайся, чтобы так и оставалось. Чем меньше выездов с этим никчёмным оболтусом, которого ты называешь напарником, тем лучше будет всему необъятному региону Атланты.

– Извини, мадам-шутница, что я задержался на минуту. Мой партнёр только что рассказал мне, что обручился.

– О! Вау! Мои поздравления! – Эшли подошла к нему и обняла. – Я правда очень рада за тебя.

Через её плечо Бью стрельнул в Хантера хмурым взглядом, которым он надеялся чётко продемонстрировать недовольство. Но его, так называемый, напарник отказывался смотреть на него. Эшли отпустила Бью, и он выдавил из себя улыбку специально для Эшли.

– Спасибо.

– Позже я хочу узнать подробности. – Она отступила на шаг. – И ты должен взять её с собой на рождественский корпоратив и познакомить нас с ней. – Потом Эшли повернулась к Хантеру и её улыбка исчезла. – Если ты через три минуты не поможешь мне почистить машину, я перееду тебя на ней.

Она оставила висеть угрозу в воздухе, гордо развернулась и вышла.

Как только Эшли исчезла из вида, Бью ущипнул своего напарника.

– И что это было, гад?!

– Ай! – Хантер ущипнул его в ответ. – Ничего. Я только хотел назвать ей причину, по которой отвлёкся. Это ты тут строишь из себя помолвленного, а я просто помогаю, чтобы всё выглядело по-настоящему.

– Я обманываю только своих родителей и родителей Саванны. Не коллег! Я молчу уже про всех врачей в отделении скорой помощи, медсестёр и санитаров в Атланте.

– И что с того, если они будут думать, что у тебя есть невеста? Где урон? Ты ведь не встречаешься с другой женщиной и вообще даже близко ни с кем не встречаешься, даже не думаешь об этом.

– Но теперь мне придётся просить Савану пойти со мной на рождественский корпоратив, иначе все будут думать, что я стесняюсь представить ей своих коллег. А когда мы расстанемся, я буду несчастны парнем-неудачником. Ничего особенного, но мне уже на всю жизнь хватило жалости других.

– Хорошо. Понял. Прости. Об этом я не подумал.

– Действительно. Ты был слишком занят попытками оправдаться перед Эшли. Это безнадёжно.

– Я не знаю, почему. – Хантер взял салфетку со стола, скомкал её и выбросил в мусорное ведро. – Ко всем остальным она относится с профессионализмом, ко мне же она вечно обращается: «Подними свой ленивый зад и двигай в гараж. Никаких отговорок». Я вообще-то очень милый парень. Люди любят меня. Особенно женщины.

– Возможно, ты слишком сильно стараешься. Она чует твоё отчаянье.

– Какое отчаянье? Обычные женщины находят меня обаятельным. У меня уйма подруг, которые подтвердят, что во мне много шарма.

– Эта отговорка выглядит ещё более отчаянной, чем ты думаешь, Хант.

– Говорит мне помолвленный девственник.

– Я не девственник.

– Но мог бы за него сойти, если подумать, как часто ты в последнее время использовал своего дружка в деле.

Воспоминание о полуголой Саванне в кровати вспыхнуло у него в голове и высмеяло его больше, чем всё то, что сказал и мог сказать его друг. Бью поднял руку, чтобы отмахнуться от воспоминаний, от безумного желания и от всего этого разговора.

– Я использовал его в деле. – Потрахушки на одну ночь засчитываются, даже если они случались редко, но, по крайней мере, он не давал обета целомудрия.

– Незначительно, – аргументировал Хантер.

Правильно. Бью обходил всё значительное стороной, если, конечно, можно было считать пару потных часов снятия телесного напряжения с партнёршей-единомышленницей значительными. Пока он думал об этом, перед его внутренним взором снова всплыла Саванна. Сейчас самое время отвлечь от себя внимание.

– Твоё определение значительного охватывает «много подружек». Я предполагаю, что именно эту твою сторону Жиголо Эш находит не особо привлекательной.

– Какое ей до этого дело? Она помолвлена с каким-то солдатом. Бедный парень. А у меня всё равно есть определённые моральные стандарты. Всё, чего я хочу – немного уважения.

– Я думаю, ты в полной заднице. Возможно, ты напоминаешь ей бывшего или что-то в этом роде.

– Значит, меня шпыняют просто из-за моего вида? Разве это справедливо?