Поэтому, когда моя рука врезается в щеку амбала, голова того резко разворачивается, искусственный глаз вылетает из орбиты, а дальше — весь бар с замиранием сердца следит за полетом этого "шарика". Глаз перелетает стол и, словно в замедленном действии, опускается в мой дальний стакан.

— Ура! — почти подпрыгиваю я, — Я выиграла!

Амбал, конечно, хочет что-то возразить, но между ним и мной встаёт Юджин.

— Дама попала шариком в стакан, — спокойно говорит он, — Игра окончена.

Возможно из-за его уверенного тона, или по каким-то иным причинам, все в баре прислушиваются к учителю. Я хватаю Арнольда за шиворот и тяну его к выходу.

— Постойте, маменька…

Арнольд, в свою очередь, хватает бутылку из которой я пила.

— Не советую, — шепчу я ему на ухо.

— Отчего?

— Я туда сплевывала…

Арнольд выпускает бутылку, и мы с Юджином благополучно выволакиваем парня из бара.

Арнольда, конечно же, не хватает на весь путь до дома. Его сначала рвет, а потом вырубает на полдороге.

Приходится водрузить его тело на нашу единственную лошадь, а сами идти рядом. Я говорю во множественном числе, так как Юджин вызвался проводить меня и тело моего пасынка.

И, наверное, я все же рада дружбе учителя. Каким бы странным он не был.

Дорога, по которой мы идем-покрыта ночью, Юджин несет факел, я недоумеваю почему я не взяла дома шаль или иную теплую вещь? На дворе осень и ночью более чем прохладно.

Лошадь наша запинается на кочке, тело Арнольда слегка подбрасывает, и мой пасынок начинает бессвязно бормотать. Не знаю о чем он, но слова Аннита и любовь точно можно определить.

— Даже находясь в темноте, я чувствую, что сейчас вы закатываете глаза, — говорит Юджин.

— Даже если так, то что с того? — холодно спрашиваю я.

— Могли бы быть поснисходительнее к мальчику. Он пережил тяжелое предательство.

— Скажите, кого из нас не предавали? — парирую я, и на ум моментально приходит проклятый граф Соцкий.

— Но Арнольд любил Аниту, — словно читает мои мысли Юджин, — Разве вам не кажется, что в этом случае все по-иному?

От злости я готова рычать. Рассуждения Юджина поверхностны и жестоки. Если он думает, что я никогда не проходила через то же, что и Арнольд — он глубоко ошибается. О предательствах я знаю все.

И это мне кажется, или я слышу реальное рычание во тьме? Исходит оно, однако, вовсе не от меня.

— Юдж… — договорить я не успеваю. Нечто огромное и лохматое вырывается из тьмы кустовых зарослей, набрасываясь на Юджина. От удара, факел вылетает из рук учителя, падает на землю и мы оказываемся во тьме. Лошадь мгновенно встает на дыбы, дико ржет и начинает нестись прочь, вместе с привязанным к ней телом Арнольда.

Остаемся мы трое. Я, учитель и зверь.

Но зверь пока занят борьбой с Юджином, и большая часть меня говорит бежать прочь. Однако вместо побега я стою на месте как вкопанная и судорожно соображаю что делать.

Зельем волка не опоить. На мои слезы он не поддастся. И волк точно не предложит игру в шарики-стаканчики. И отчего я не взяла с собой ружье? Оставалось одно глупое решение. Схватив факел, я судорожно поджигаю его и подхожу к зверю с морды, держа перед собой защитный огонь.

Волк поднимает морду, огрызается, но соскакивает с Юджина, начиная наступать на меня.

Теперь между мной и огромной зверюгой лишь слабое свечение факела. Демоны…

Внезапно волка пронзает столп огня. Его шкура опаливается… Зверь, скуля, отскакивает в сторону.

Я поворачиваю голову и вижу Юджина. Его правая рука, которой он блокировал пасть зверя, весит словно тряпка и вся в крови. В левой же руке Юджин держит нечто вроде небольшого огненного шара.

Волк, тем временем, злобно рыча, снова начинает подходить к Юджину. Более того — повсюду во тьме загораются золотые огоньки глаз его сородичей.

— Хочешь еще? — спрашивает волка Юджин, и огненный шар в его руке разрастается, превращаясь в сильное пламя. Волк делает бросок вперед, но на этот раз Юджин наготове. Столп огня, направленный из руки учителя, сливается с чудовищем, превращая того в пылающий факел.

Волк визжит, вьется, пытается стряхнуть с себя пламя, и тут все прекращается. Огонь исчезает, будто его и не было. Несчастное животное, осознав свободу, мчится прочь в лес. Остальные волки исчезают столь же внезапно, как и появились.