Наш с Тёмчем папаша наверное вертится в гробу, как флюгер: сынки с ментами заодно!

…именно Темыч подкинул мне инфу: всплыла крупная партия левака именно по моему профилю — гнали контрабандой предметы искусства, вывозили культурное достояние Родины, суки! Они очень успешно замаскировались под ломбард пополам с комиссионкой. Все предметы не проходили под графой ценных предметов старины. Их везли заграницу, как вторсырье, отбросы, хлам. По документам у них все было гладко, а уникальные, коллекционные шедевры широкой рекой утекали заграничным толстопузам.

Вот мне и пришлось проникнуть в стан врага, чтобы понять, как они умудряются такой беспредел прикрывать мнимой законностью. Желательно, по факту разъяснения этого вопроса, всем участникам надеть браслеты и отправить на долгий срок получать загар в клеточку! Что в итоге и вышло. И я по праву гордился собой.

…домой — а мы с Ингой купили свой дом неподалёку от фамильного гнезда Крачковых, но свой, потому что создавать новую семью нужно в новой обстановке — едем всем скопом: я, Тёмыч, Тугарин и ребята, Егоров.

Инга — моя хлопотушка и хозяюшка — накрывает на стол. Полковник разливает по бокалам коньяк, но моя любимая жена накрывает свою рюмку тонкой ладошкой…

— Мне нельзя, — тихо произносит она и вскидывает на меня невозможные фиалковые глаза, полные сейчас счастья и мудрого света: — У меня тоже есть для тебя подарок, — краснея и смущаясь под взглядами мужчин, говорит моя девочка: — Надеюсь, он тебе понравится…

Но прежде, чем она произносит, я уже догадываюсь, бросаю рюмку, кидаюсь к ней, подхватываю на руки и кручу под дружное улюлюканье и шуточки…

Потом ставлю на пол, отвожу выбившуюся прядку и говорю:

— Только в этот раз — девочку! Папину принцессу! Назовём её Лилией…

А сам шалею от нереального счастья, представляя маленькую копию Инги.

Лилия спит. Я сижу возле её кроватки, слушаю тихое дыхание и не могу оторвать взгляд от прелестного создания. Поверить в то, что этот крохотный эльфёнок — моя дочь, я не могу до сих пор. Разве может что-то столь прекрасное, чистое и совершенное быть связанным со мной, Валерой Пахомом? Оказывается, может.

Доченька, дочурка моя…

Это Димка у нас растёт маменькиным сынком, а Лилия — папина принцесса, обожаемая от нежных шелковистых кудряшек до малюсеньких пальчиков на ступнях.

Иногда я размышляю о будущем моей дочурки. То, что моя Лиличка вырастет нереальной красавицей — не сомневаюсь: она ведь, как и заказывал, копия своей красавицы-матери. А это значит, каждый хмырь и урод будет зариться на мой нежный цветочек. От одной только мысли о том, что какой-то ушлёпок посмеет довести мою дочь до слёз, в груди поднимается волна клокочущей ярости. Пусть только попробует! Стреляю я метко и арсенал регулярно пополняю новинками. Убью любого, если хоть волосок упадёт с её головы…

— Валера, — раздаётся позади ласковый голос жены, — спать пора. Подходит и кладёт мне на плечо свою узенькую ладошку, от которой так приятно пахнет цветами. Я ловлю её, прижимаю к щеке, прикрываю глаза. Рядом с Ингой, с нашими детьми, всегда чувствую себя настолько счастливым, что даже становится страшно. А вдруг это сон? Я проснусь и… Как хорошо, что сон мой длится уже третий год и не думает заканчиваться.

Поднимаюсь, подхожу к кроватке, поправляю одеяльце, осторожно провожу по шелковистым волосёнкам. Они уже приобретают каштановый — мамин — оттенок. Вот ещё и глаза фиалковыми стали — счастью моему и вовсе не было бы предела. Знаю, что такая мутация крайне редкая, но так хочется.

Поворачиваюсь к Инге, подхватываю на руки, она тихо ойкает, улыбается и кладёт мне голову на плечо. А шаловливая ладошка проскальзывает в расстёгнутый ворот моей рубашки.

Дразнишься?! Ну, держись! Дети спят, а до утра ещё много времени… Только предвкушение в любимых глазах явно показывает — проказнице ничуть не страшно…

…Утром мне приходит в голову оригинальный способ разбудить Ингу. Достаю гитару, усаживаюсь на широкий подоконник и начинаю перебирать струны.

Любимая просыпается, но ещё нежится и потягивается в постели. Такая сладкая, юная, сонная. Ей хочется бесконечно петь о любви. Но все слова слишком просты и банальны для выражения моих чувств…

Инге нравится смотреть, как я играю.

Когда я впервые притащил в наш новый дом гитару — ещё до рождения Димки — Инга даже запрыгала и в ладошки захлопала.

— Ты играешь? — спросила она тогда с затаенной надеждой.

Я не ответил, взял гитару за гриф, прижал к себе. Я купил ее пару лет назад и прятал от отца на чердаке, хотя он уже не особо интересовался моим тайным убежищем — был вполне удовлетворен тем, как я справляюсь с его делами. А мне, как раз после некоторых из этих дел, так и хотелось коснуться струн. Пальцы просились снова ощутить гриф, пробежаться по ладам. Перебором или боем — не столь важно, просто хотелось снова извлекать звуки из инструмента…