С августа 2008 живут они на пенсию Анны, на натуральном хозяйстве, на том, что приносят, на школьном питании. И где бы Р. ни был, он везде подчёркивает свою бедность, даже не смотря на то, что через год Вили впервые найдёт спрятанные деньги. Он копит и всем говорит, что денег нет, его девиз. И чему можно учить детей, если он даже лучшему другу, можно сказать брату, лжёт об этом. Ото всех он скрывает истинную цифру своего капитала и жадность. Денег дети никогда не видели, но он и посуду мыть детям не доверяет. По мнению красного диплома деньги – это грязное и всё, что с ними связано должно быть сведено к минимуму, а богачи – враги честного народа. Вот Р. и убеждён, что руки в грязь он не окунает, а живёт, как пастух на бартере. Он всегда знает, чего у него нет, но ни разу не говорит, как ценит то, что есть. Даже «горжусь» никак не высвечивается в его словаре, хотя он позиционирует себя начитанным. Ни разу за всю жизнь он так и не скажет, что любит своих детей. Зато он любит каждую их сотен своих железяк.

0:20 (лето), в это время дети ещё позже ложатся спать, чем в школьный период, но не стоит считать дни, только замедлять время. Я люблю спать, в этом состоянии я покидаю своё тело, свобода. Ночь – лучший друг детей, в итоге всё равно засыпаешь, даже если настроение умереть, а с рассветом вновь придётся взвалить на свою спину валун и начать очередной круг. Не хочется быть жертвой, какой себя считает отец. Анна верит, что смерть освобождает, как сон, но от этого ей не легче начинать свой день и неужели этому виной лишь один человек, считающий себя самым обездоленным среди всех?

«Не заставляй детей ронять слезы слишком часто, иначе им будет нечего уронить над твоей могилой» Пифагор

Она рисовала раньше и особой живостью отличались её карикатуры, но такой натюрморт она рисует сейчас. Она всегда отказывается от выпивки за столом, когда к её сыну приходят гости, на что он даже обижается. Он же на дух вино не переносит в отличие от мамы, которая не сторониться крови господней. Но когда внуки спят с Анной или просто резвятся в её комнате в предвкушении диафильмов, они находят пустые бутылки под её подушками. Учитель химии и биологии права, что дети не понимают природу её состояния, но кое в чём она просчиталась: их наблюдательности хватает, чтобы заметить её заплетающийся язык. А не заметить странные чёрные точки в её макаронах означало бы, что у них бред. А вот она их не видит, как и того, что кровь Иисуса убивает не меньше водки, если подойти к ней с вампирской страстью. Язык слышен за книгой, из которой уже листы вываливаются, пусть заклеивали её и скотчем, и клеем, бумага пожелтевшая и пахнет старой газетой. Розовая и всегда одна помада, тоже пахнет старостью, стоит всегда на верхней полке этажерки, рядом с фотографией. Пока Анны нет в комнате (а лучше дома), Вили открывает шкаф с тряпками и одеждой, достаёт фарфоровые статуэтки с верхних полок шкафов, коробку с плёнками для диафильмов, украшения. Всё кроме алтаря. Боязно что-то изменить в нём, словно обидеться, начнёт кричать, ужалит шипом. А Вили смотрит и: «Неужели бабушка знает польский язык?» ведь её родители были поляками, и сзади многих икон написано нём. Алтарь что пациент с биполяркой, здесь и католичество и христианство. Увидеть Анну за молитвой редкость, это сокрально. Хотя после таких диалогов, видимо, легче ей не становиться, ведь она собирает свою сумку и идёт на кладбище. С сестрой они были настоящими друзьями, а родители были примером и до самой смерти любили друг друга. Прабабка в последние года сошла с ума от смерти мужа и из-за этого отправилась к нему. Сгорела, оттого что сушила на печи тряпки и заснула. Красные крапинки на цепочке и крестик, чётки, на колени. Молитва почти всегда сводиться тому, что у бога все просят и разве Анна исключение. Учитель всю жизнь, помогающая студентам до сих пор, помогавшая когда-то Мите, алкашу, у которого ноги отказали, как она могла…? «Как я могла, Господи, вырастить его таким?! Прошу пусть одумается, откроет глаза. Прошу пусть мне сняться родители, мне их так не хватает, сестрёнка, я не могу без них. Прощу, дай мне поскорее уйти из этого мира, спокойно и тихо». Религиозность на пару с выпивкой и не сбывшимися надеждами разжигают внутреннюю войну, в которой религия с треском проигрывает. Как я могу нажираться, как животное и при этом ходить в церковь? – этот вопрос заставляет ещё больше пить. Она ежедневно слышит голоса мертвецов, своих внуков, святых мучеников и слушает всех, но только все они говорят разное.

Где Анна, там всегда спички, она носит их в домашнем фартуке. В доме две кухни: одна (главная, большая) внизу, вторая (крохотная) – на втором этаже дома, рядом с комнатой Анны. Запах спичек внуки обожают, а использованные щепки валяются везде, даже у алтаря. Анна чувствует себя сгоревшей спичкой, если никто не приходит к ней за помощью, а её сын никогда не просит её совета. Внуки – единственное, что держит её здесь. Быть нужной обществу – вот что ей необходимо, вовсе не религия, которая создаёт приятную иллюзию принадлежности к общине. А всех кормят байкой, что после смерти они попадут в рай. Тогда ей билет уже гарантирован. Или нет? Ведь она и чревоугодничала, и врала, а сейчас медленно себя убивает, помогая этому дому, хотя он и сам хорошо справляется. Ничего, станешь перегноем на этом огороде, поможешь вишням да огурцам, тоже польза внукам.

1:29, безумно хочу спать в отличие от Рудольфа, который подкрутил свои часы. Ферум – звать его господина. Но не думайте, что его полотно соткано только из металлической стружки. Картофель в мундире, зелёный лук, серый хлеб, пачка Нистры, может, Ляны, рюмки. Если отмотать на пару часов назад, то на этой же клеёнке с цветами расположилась как на лугу шланга, головной фонарь, телефон, который он всегда носит на поясе. А готовится он навестить детей. Ежедневный комплект: банка на пол литра или литр, которая не моется («Храниться то в холодильнике») и ложка, для вынимания соринок. Щётки стоят, зубы никто не чистит, они часть интерьера. Если на пару часов вперёд, то это банка с компотом, отец Р. не ложился спать без банки компота возле кровати и пусть Р. плохо его знает, всё же это он запомнил. У инженера даже ручки отстойные, оттого что он всё хранит в памяти. Поэтому Вили не любит, когда заканчиваются пасты, просить у отца нет смысла. Сам он пишет карандашами и строго печатными буквами, как с института приучился и как конспектировал книги Дейла Карнеги. В его моде всё с дырками, потрёпанное и годами проверенное, вот только оранжевый вовсе не радостный апельсин и не потому что Р. и на них экономит, отдавая предпочтение бесплатным абрикосам с деревьев, а потому что радуется в порядке исключения. Как на деревьях растёт черешня и остаётся только сорвать и съесть ягоду, так и он просто потреблял то, что готовили женские руки. С орехом сложнее, ещё расколоть нужно, ну так для этого теперь есть дети, которые сами просто разбивают кирпичом или камнем на земле ещё зелёные орехи. Это правда вкусно и чёрные руки этого стоят. Но всё же хочется, чтобы в доме хотя бы адекватная туалетная бумага была вместо жёстких страниц учебников по истории СССР. Собирание хлама под соусом рациональности, скупость под ризой экономии. Никакой воды из-под крана (только спец. приспособление), шампунь на кончик пальца, банки и козьи вымя не моются по этой же причине (экономия воды). Не назвать его взгляд непредсказуемым и таинственным, всегда ясно, что он намеревается делать, о чём думает и почти всегда это одно и то же, тем более, когда он тащит по асфальту орущую козу или идёт за шлангой. Он равно смотрит на своих детей, и на животных, так смотрит, когда обсуждает с другом бывшую жену. А глаза, вместо природного голубого всё серее.

Как только Сева научился устойчиво сидеть, он полюбил почву, точнее порпать и всегда заставлял маму или бабушку отмывать его всего. Ничего ему не нужно было, только дайте болото. Именно это занятие и было его счастьем. Но отец не любитель отмывать созданий, которые познают мир. И вот вновь один элемент, разбросанный на полу. Конструктор, для которого Вили не хватает усидчивости и любви, которая есть у её брата и позволяющая создавать маленькие шедевры. А что если шедевр разрушить? Взрослый бы нашёл себе допинг и способ пережить это, но ребёнок, для которого это единственное и самое любимое… Если Вили хочет сделать брату больно, она знает, что нужно уничтожить его изделия. Одиножды они затеяли игру, потому что Сева взял сестру на слабо, мол она не умеет хорошо прятать вещи. На кону её кукла, наподобие Барби, как принцесса, которую нужно спасти, голая. «Если я её найду, она моя!» и Вили приняла это условие. Сева умнее сестры, потому что играет в шахматы, для которых у неё также нет усидчивости, и в этот раз он легко предсказал, куда она спрячет куклу. Её креативность пока не пробуждалась, а она и не поймёт, как он так быстро догадался. Он сразу направился к её шкафу с одеждой и предвкушающий свой триумф, начал, как сквозь джунгли пробирается, выбрасывать одежду. На это Ви среагировала «Ты потом это складывать будешь!» и он согласился. И раз уж это не подействовало, а проигрывать она не любит, она окончательно разгребла одежду и вытащила обнажённую марионетку, крепко схватив: «Ладно, пожалею тебя, а то найти не можешь!» / «Я её нашёл! Я выиграл! Ты знала, что я её найду! Гони сюда!» и после этого по их традиции начинается спарринг. Вили не хотела отдавать ему куклу, боясь, что он её будет мучать, да ещё и на её глазах? Эта кукла – её собственность и значит, только она может её мучать. Эта леди повидала и закапывание в снегу, и связывание, но она всегда должна оставаться только её вещью. Сколько подвижных игр он любит и разделяет с сестрой, но ЛЕГО это Кремль в сравнении с коммуналкой.

Как бы сынишка не играл с отцом, он всё равно пешка, а не ферзь, которого ценит превыше всех. Компьютер во многом заменил ему телевизор, а встретил он своего лучшего друга в 10 лет. И пусть Сева старается зайти в Контр Страйк или ГТА, когда отца нет рядом, но игра так затягивает, что слух отказывается выдавать шаги отца. Теперь и за него получает пилюли, ибо «книжки лучше бы читал!» Экономщик великий + ненавистник нанотехнологий не будет покупать такую вещь, но вот грозиться раздолбать клавиатуру или монитор – по его части. Потом он также будет грозиться разбить их телефоны. Вместе с братом Вили только «Мадагаскар» смотрит и в ГТА играет, ей нравится давить людей автомобилем и катаной орудовать, но экрану не стать её наркотиком.