Меня разбудил странный звук.

— Вставай, Меньшикова, карета подана, — Ольшанский гладил пальцем край моего уха.

— А? — заозиралась недоумённо. — Откуда этот шум?

— С улицы, — отозвался он и протянул руку, помогая встать.

Я не поверила, но собрав вещи и выйдя на задний двор, действительно увидела вертолёт на небольшой площадке. Крутящиеся лопасти создавали ветерок и поднимали пыль. Уши закладывало…

— Садитесь скорее, — поторопил мэр. — Я закрою дом.

Ольшанский потянул меня за руку. Это было самое удивительное приключение в моей жизни…

Всю дорогу я не отлипала от окна: дух от высоты и видов захватывало. И Ольшанский меня не трогал, давая возможность насладиться моим первым в жизни полётом на вертолёте.

Приземлились на пяточке рядом оставленными машинами, благо вертолёту много места не нужно. Спрыгнула на землю, поправляя на плече рюкзак и, улыбнувшись, повернулась к мэру.

…охрана забирала вещи.

— Спасибо, Владимир Олегович, — улыбнулась неловко.

— И тебе, — кивнул он в ответ. — Кстати… в следующее воскресенье состоится одно мероприятие, на котором я бы хотел вас с Яром видеть. Приглашение пришлют в пятницу, форма одежды парадная, отказ не принимается. Всё ясно?

— Так точно… — хлопая глазами, отозвалась я и перевела взгляд на мажора. Тот лишь непонимающе пожал плечами и направился к нашей машине.

— И что это было? — недоумённо спросила, когда села в салон, бросив рюкзак назад.

— Приглашение, — вставляя ключ в замок зажигая, произнёс он. — Это, наверное, наш последний шанс убедить отца, что ты мне не подходишь, и мне ещё рано жениться… — добавил задумчиво и медленно выехал на трассу.

— Хм… — изрекла в ответ и почему-то снова уснула, хотя казалось, выспалась впрок.

Проснулась оттого, что меня трясут за плечи.

— Рит, очнись! Ты горишь, — перед глазами расплывалось обеспокоенное лицо Ольшанского.

Твою мать…

— Цепляйся, болезная, — усмехается, Ольшанский, подставляя шею, но я услышала в его голосе нешуточную тревогу.

Ухватилась за него ослабевшими вдруг руками и позволила вынести себя из машины, словно настоящую принцессу. Хотела заупрямиться, но чётко осознала, что на ватных ногах самостоятельно стоять не смогу.

Мажор поставил тачку на сигнализацию и уверенным шагом понёс меня к парадной, забыв мой рюкзак на заднем сиденье.

Набрал номер квартиры на домофоне, удерживая меня почти одной рукой, и под мелодию Моцарта, тихо вымолвил:

— Прости…

— За что? — прохрипела слабо. Мажор ответил грустной улыбкой, а я выдавила из себя усмешку.

Мы оба понимали, чем эта простуда может для меня обернуться. Завтра тренировка и узнай тренер о моей болезни, сразу отстранит без лишних разговоров. Не попаду на отборочные — прощай чемпионат России.

Под угрозой срыва моя давняя и я надеялась сбыточная мечта. Ольшанский это знал. Я видела это по обеспокоенному и виноватому взгляду и впервые, чёрт возьми, задумалась серьёзно над тем, как хорошо он меня знает.

В лифте поставил меня на ноги и прислонил к стене, придерживая.

— Ты только давай, кони не двинь, хорошо, — кажется, серьёзно произнёс он.

— Ты дурак? — отозвалась вяло, переведя на него взгляд. — Получила переохлаждение, вот и результат. Завтра буду бодрой поняшкой.

— Ага… — невесело отозвался он, ероша волосы. И когда двери лифта раздвинулись, снова подхватил меня на руки.

Дима уже ждал нас на лестничной клетке, недовольно скрестив руки на груди.

— Почему ты… — начал было он и запнулся. — Что происходит?

— Не сейчас, — раздражённо отмахнулся Ольшанский, занося меня в квартиру. — Помоги ей раздеться и принеси холодные влажные тряпки. Я позвоню семейному врачу, — бережно передал меня в руки парня и отошёл, доставая из кармана телефон.

Дима отнёс меня в комнату и, уложив на кровать, стал раздевать.

— Рит, может, скорую?

Сглотнула, ощущая сухость во рту, и мотнула головой.

— Не, если информация о вызове дойдёт до куратора, он доложит тренеру. Думаю, личный врач мэра справится не хуже. Лучше дай воды…

Дима кивнул и вышел, а я, предприняв усилие, стянула с себя футболку, сразу же ощутив озноб и полезла под одеяло.

— Куда ты собралась? — укоризненно произнёс оказавшийся рядом Ольшанский. — Нельзя греться. Температура слишком высокая. Сергей Викторович сказал максимально охладить тебя и не давать греться до его приезда.