— Сходим куда-нибудь, устроим романтический вечер…

— У нас уже был романтический вечер, — отозвался парень язвительно, намекая на день нашей годовщины, который испортил Ольшанский. — Ты уверена, что мне не стоит приезжать?

— Не переживай, если что, я позвоню. Увидимся завтра.

— Ага… — недовольно буркнул он и сбросил вызов.

Вздохнула и, переведя взгляд, увидела замершего в дверях мажора.

— И чего встал? Ты же куда-то собирался.

— Да так, — усмехнулся, отталкиваясь от дверного косяка. — Постарайся поспать, я быстро.

— Вали уже, — отмахнулась, пряча улыбку. Ольшанский такой смешной, когда заботится. Смешной и харизматичный…

Скривилась и открыла на телефоне читалку, правда отключилась уже через минуту. Последние силы ушли на тренировку…

Проснулась посреди ночи, когда капельницу уже сняли. Огляделась по сторонам и, заметив мажора, свернувшегося калачиком на диване, свесила ноги с кровати. Взяла покрывало, ещё одну подушку и направилась к нему.

Вдохнула и подложила под голову парня подушку, а затем уже накрыла.

— Чего встала? Плохо?.. — хриплым ото сна голосом поинтересовался он, пытаясь сесть.

— Спи, — велела строго. — Ты и так весь день нянчился со мной.

Меня неожиданно дёрнули за руку и повалили на диван. Не успела удивиться, а меня усадили и сунули градусник под мышку.

— Мерь давай, — зевая, произнёс Ольшанский, садясь рядом.

— Я спать не хочу, — призналась шёпотом. — Выспалась.

Ольшанский потянулся, хрустнул шеей и с улыбкой посмотрел на меня.

— Тогда давай есть. Я купил вкусняшки.

Вопросительно вскинула бровь, а меня щёлкнули по носу.

— Только не говори, что откажешься, — протянул хитро и полез в холодильник. — На тумбе, кстати, морс.

— Сначала… — произнесла деловито. — Ты дашь мне щётку и зубную пасту. Хочу умыться и почувствовать себя человеком.

— Это ты зря, конечно, — усмехнулся гад, но холодильник закрыл и подошёл к тумбе. — Так, это всё тебе, — мне протянули пакет, заставив удивлённо моргнуть. — А мне давай градусник.

— Ты жесток, — усмехнулась и вытащила термометр.

Ольшанский перевернул его и нахмурился.

— Тридцать восемь и два. Уверена, что хорошо себя чувствуешь?

Прислушалась к себе и пожала плечами.

— Вполне. Лучше, чем после тренировки.

Мажор поскрёб затылок и произнёс:

— Ладно, иди в ванну, я пока накрою нам стол.

Послушно кивнула и скрылась за дверью. Похоже, мажор тоже ничего не ел. Понятно, что он чувствует долю своей вины за случившееся, но зачем так-то стараться?

В пакете была не только щётка и паста… рулон клёвой туалетной бумаги, мыло в новенькой мыльнице, которое предварительно вынули из упаковки и аккуратно уложили. Массажная щётка для волос, шампунь, бальзам, гель для душа и крем для лица и рук.

Уровень заботы Ольшанский. И даже гигиенические одноразовые прокладки!.. чего уж говорить, но у меня пылали не только щёки, но и кончики ушей.

Я самостоятельно приняла тёплый: не горячий, но и не холодный душ, хотя для разгорячённой кожи вода казалась холоднее, чем она есть на самом деле. Поэтому я немного замёрзла. Зато вымыла волосы, а после бальзама они легко расчёсывались. Кожа пахла лотосом и ванилью, а я чувствовала себя свежей и даже отдохнувшей.

Вышла из ванной и замерла, втягивая приятный аромат кофе носом. Наверное, из кофейного на этаже аппарата. На столе дымилась горячая пицца, но с моей стороны ещё стоял йогурт и зелёное яблоко, на боку которого сверкали капельки воды.

— Решил, что пицца слишком вредная еда и подсунул мне яблоко?

Ольшанский поднялся и придвинул для меня стул.

— Скажу по правде, я понятия не имею, какой рацион должен быть у больных спортсменок, а гуглить, времени не было. Пока слонялся по магазину в поисках всего необходимого, заказал пиццу, а потом сунул её в холодильник, приметив здесь микроволновку. Пиццу-то ты любишь.

— Ага, — усмехнулась и села за стол. — Но за йогурт отдельное спасибо, — открыла бутылочку питьевого и сделала несколько глотков, облегчённо выдохнув.

— При температуре вроде мыться нельзя, — с сомнением заметил Ольшанский.

— Греться нельзя, — отозвалась я, вытирая рот салфеткой от белых следов йогурта. — А я приняла быстрый едва тёплый душ, — повернулась к нему и натянуто улыбнулась. — Спасибо. Я всё отдам тебе… точнее заплачу за вещи и больницу.

Ольшанский закатил глаза и несильно треснул меня по лбу.

— Ай! С ума сошёл?! — воскликнула изумлённо.

— Ты хоть и ненастоящая, но моя девушка. А вообще… даже не думай об этом. Поняла? — в пронзительно-карих глазах не было и намёка на шутку.