— Заседание уже прошло, и бумага подготовлена по всей форме, — сжав губы, процедил жандарм. — Вот только предводителя революционеров изловим и можно к стенке ставить дезертиров.

— А не боитесь, Котов, что за «дезертира» вас солдаты не на смех поднимут, а… на штыки? — усмехнулся контрразведчик и пояснил не местному: — Казак Ермолаев один уничтожил несколько сотен врагов, за что награждён серебреными крестами: «Георгием» четвёртой и третьей степени.

— Былые заслуги не защитили его от решения трибунала, — упрямо выдвинув челюсть, отстранился от вынесенного сурового приговора жандарм. — Смутьяна расстреляют в назидание бунтовщикам.

— Я так понимаю, личного интереса, мстить фельдшеру Ермолаеву, у вас нет? — впился взглядом в лицо жандарма капитан.

— Революционеры должны быть пойманы и сурово наказаны, — уклонился от прямого ответа служащий. Конечно, его начальство осечки в щекотливом деле не простит. Точной причины столь агрессивных действий Котов не знал, но понимал одно — опасные личности должны быть из полка устранены любым способом.

— В таком случае, уважаемый, мы с вами союзники, — холодно улыбнулся железному служаке капитан. — Проследим, чтобы всё было выполнено по закону, и предотвратим назревающий мятеж в полку. Или, по крайней мере, проследим и выясним, кто его организовал.

— Вы думаете, что из — за одного рядового может начаться мятеж?

— Я выясню, из — за кого начнётся мятеж, — подняв указательный палец, перефразировал контрразведчик. — У нас с вами, Котов, всего лишь дюжина бойцов, и ввязываться в боевые действия мы не будем. Правильно?

— Так точно, господин капитан. В полку есть своё командование, — охотно закивал опытный служивый, понимая, что капитан выводит и его из-под удара.

— Будьте так любезны, воспользуйтесь своим влиянием и достаньте вердикт трибунала, а также посодействуйте моему человеку, изготовить второй экземпляр приказа. Мне нужна бумага с подлинными подписями и печатью. Иначе источник «пожара» могут сокрыть заинтересованные лица, а нам нужен документ, обличающий поджигателей мятежа. Надеюсь, вашей подписи или виз высшего командного состава в бумаге нет?

— Для суда над рядовыми солдатами больших чинов не требуется, — пренебрежительно хмыкнул жандарм. — Штабс — капитан Хаусхофер был в трибунале за главного.

— Видно, ходить ему теперь в штабс — капитанах вечно, — с явной угрозой в голосе предрёк капитан тяжёлую карьеру Хаусхоферу.

Кондрашов в одиночку отправился в первую роту. Сперва поговорил с комбатом Вольдшмидтом и поручиком Ширковым, а затем зашёл в блиндаж, потолковать с Ермолаевым.

— Здравия желаю, Ваше благородие! — вытянулся во фрунт Алексей. За время ожидания он уже продумал несколько вариантов собственных действий.

— Садись казак, серьёзный разговор есть, — козырнув ладонью, уселся за стол капитан и пригласил Алексея занять место рядом. — Не дадут тебе спокойного житья в полку. Переходи служить к нам в дивизионную контрразведку. Работа у нас творческая и рисковая, как раз по тебе будет.

— Спасибо, Ваше благородие, но воевать мне что — то совсем расхотелось, — понурив голову, честно признался Алексей. Обманывать хорошего человека было бы неправильно.

— Так и я не пищу от радости, — грустно покачал головой капитан, — но воевать — то надо.

— Не правильная это война — зряшная, — не знал, как выразить свои чувства Алексей.

— Против Веры, Царя и Отечества пойдёшь? — сдвинув брови, мрачно взглянул капитан.

— За Веру и Отечество я всегда постою, а вот насчёт царя и компании — сильно разочаровался. Не нравится мне буржуазный строй на Руси, я теперь за анархию ратую.

— Это за безвластие, что ли?

— За власть народа!

— И как такой народ себя от нашествия супостатов защищать станет? Без армии, без командования?

Капитану по долгу службы приходилось знакомиться с различными течениями в политике.

— Как казаки в старину ополчались, всем миром. Выберут станичники боевого атамана, соберут народное войско, а после войны распустят по домам.

— Распустить армию хоть сейчас можно, а вот собрать что — то не получается, — усмехнулся офицер.

— Так потому, что война не праведная, не за интересы народа! — горячился юный революционер, не обращая внимания, с кем дискутировать о власти задумал. — Ведь сперва — то добровольцы валом пёрли!

— Глупые были, пороху не нюхали, — отмахнулся офицер. — А как смерть в глаза увидели, так и воевать, сразу расхотели. Нет, брат, без железной дисциплины сильное войско не получится. Умирать никому не хочется.

— Так то, если зря умирать, за шкурные интересы буржуазии. А за Отечество и Веру казаки испокон веку шли на смерть. И ни наград, ни денег им не надо, потому что за своё дрались, за жизнь родного казачьего племени. Так и весь народ анархисткой державы должен встать на защиту родины.