Шрифт:
Котов внимательно рассмотрел подписи, проверил печать и красноречиво посмотрел на скучающего капитана Кондрашова. Тот ободряюще помахал ладошкой, мол: «Давай дальше».
— Трибунал постановил, — фельдфебель выдержал торжественную паузу, — признать Алексея Ермолаева, Фёдора Карпина и Андрея Волкова виновными и присудить каждому… по три года ссылки в Сибирь. Вердикт окончательный и обжалованию не подлежит.
Народная площадь взорвалась ликованием, караул облегчённо выдохнул, жандармы недоумённо переглянулись. Стоило ли, ради такого зряшного дела, так суетиться?
— Ну, и жулик вы, господин капитан, — подойдя вплотную к Кондрашову, с явным облегчением прошептал Котов и промокнул лоб… влажным платком.
— Я же сразу сказал, что мне, для предотвращения мятежа, нужна не копия приказа, а второй полноценный экземпляр, — докуривая сигарету, усмехнулся капитан и поднял указательный палец: — Второй экземпляр.
— Как же Хаусхофер подписал… другой приказ?
— Нервничал, торопился куда — то, — пожал плечами капитан. — Надеюсь, вы не будете утверждать, что второй хуже первого.
— Главное — смутьяны убраны из полка, и не станут докучать честным людям, — отмахнулся довольный жандарм. — А расстреляны сразу или сосланы на годы в Сибирь — не суть важно.
— Правильная позиция, которую я вас прошу донести и до жандармского управления, — Кондрашов очень серьёзно посмотрел в глаза офицеру. — Царёвы слуги должны жить дружно.
— Не извольте беспокоиться, господин контрразведчик, ваши подопечные отправятся по этапу целыми и здоровыми.
— Поверьте, милейший, это в ваших же интересах, а то вон оно, как неудачно с Хаусхофером получилось — то. — Кондрашов положил руку на плечо жандарма и слегка развернул в сторону осуждённых, указывая взглядом на крайнего узника. — Наш казачий шаман полон ещё сюрпризов.
Алексей, уже особо не таясь, приложил гравитационные силы к нитям пеньковой верёвки, и волокна, как перетянутые струны, разорвались. Непринуждённо сбросив порванные узы на землю, Алексей бережно отколол награды с гимнастёрки и сложил в снятую папаху.
— Семён, отошли в родную станицу: награды, казачью шашку и все книги из библиотеки — моему крёстному отцу, Матвею Ермолаеву.
— Не волнуйся, друг, всё сделаю, — принял в руки награды Семён. — А как остальным твоим капиталом распорядиться?
— Деньги узнику ни к чему — меня на казённые харчи перевели, — обнял друга на прощание Алексей и рассмеялся. — Задаром довезут до края земли Русской, а там и до Америки рукой подать. Может, на удачу, со мной махнёшь.
— Нет уж, я лучше по купленному билету, с комфортом, до тёплых краёв чуть позже доберусь.
— Ну, тогда мы с товарищами втроём пойдём за мечтой, — небрежным взмахом ладони, смахнул верёвочные путы с рук узников сын ведьмы.
Кондрашов, понаблюдав издали за распоясавшимся шаманом, с грустью заметил:
— Никогда не надо становиться на пути у человека, которому уже нечего терять. — Потом, чуть помолчав, капитан добавил: — Особенно, если это вовсе и не человек…
Глава 16. Шаман
Алексея с товарищами довезли на немилосердно скрипящей ржавыми не смазанными осями подводе до городской тюрьмы. Помариновали неделю в общей камере. Кормили сносно, но арестантской робы ссыльным не выдали — политические ходили в цивильной одежде. Ну, а в данном случае, в солдатском обмундировании, только без погон на плечах и без кокарды на фуражке. Алексей носил фуражку, подаренную напоследок Семёном.
Устраивать побег сразу казак не стал, предложил товарищам доехать до конечного пункта, и уже бежать из — под открытого неба. Иначе в тюрьме или в поезде придётся стражу Силой давить, а напрасных жертв не хотелось бы.
Когда прибыли в Ростовскую пересыльную тюрьму, где формировали этап на восток Русской империи, то попали в одну камеру с политическими, высланными из губерний Кавказа. Большевик Фёдор Карпин встретил знакомых товарищей, Алексей с анархистом Андреем Волковым оказались «на обочине». Опытные подпольщики, опасаясь провокаторов, с молодыми анархистами душевных бесед не вели. Вежливо поздоровались и отсадили в сторонку. Молодой казак не обиделся.
Тюремный каземат для политзаключённых был достаточно вместительным: в центре установлен длинный дощатый стол, вдоль боковых стен ряды железных кроватей, в торцевой пробиты узкие зарешеченные окошки, под самым потолком. Алексей занял свободную койку в углу, и, не стесняясь удивлённых взглядов, разделся по пояс. Он ввёл в свой распорядок дня выполнение силовых изометрических упражнений. Форму терять не хотелось. На несколько минут в камере повисла мёртвая тишина, хилая интеллигенция изумлённо таращилась на стройного атлета. Чётко проступающие под кожей мышцы вздувались крутыми буграми. Когда силач упирался руками в стену, пытаясь сдвинуть каменную махину, то из — под пальцев сыпалась серая пыль от штукатурки, и, казалось, будто кирпичи жалобно поскрипывали под напором железных мышц.