Вновь отпив из стакана, Роберт бросил его в урну (для меня это выглядело так, будто стакан исчез: урну очки не отображали).

— Ты поэтому избегаешь людей? — предположил я. — Из–за болезни?

— Шутишь? — поморщился Роберт. — Я в основном почти нормальный: припадки случаются после ВИРТУСа. А людей я перестану избегать с того дня, как прекращу быть Робертом Кнежик. Это имя — офигенно тяжёлый груз.

Он замолчал, а я сел в кресло: разговор предстоял долгий. Незачем вести его стоя.

Вспомнив беседу с Затворником, я спросил:

— Что такое проект «Феникс»?

Роберт вопросу не удивился:

— Тебе как лучше ответить — в деталях или кратко?

— Кратко, — выбрал я.

— Тогда обойдёмся скупым экспозе, — великодушно решил Роберт. — Это название программы, виртуализирующей сознание. Иначе говоря, переносящей сознание в виртуальность.

— Переносящей?.. — я несколько мгновений переваривал услышанное. — То есть…

— …не копирующей, — вставил Роберт. — Речь о переносе личности: всего, что составляет твоё «я». Никакой копии при этом не создаётся, — тут он осёкся и виновато добавил: — В твоей приват–зоне я сказал Рябовой, что в ней нет ничего человеческого; разумеется, я лгал, — он покаянно развёл руками, что в обличье Микки Мауса выглядело нелепо. — Хотел ввести вас в заблуждение: выдать попавший к вам золотой слиток за золочёный кирпич.

— Значит, — слегка оторопел я, — речь о самом настоящем переносе… души?..

— Души, надсущности, анимы, нематериального начала — называй как угодно, — без намёка на трепет ответил Роберт. — Мамуля сумела её обнаружить и найти способ загружать в ВИРТУС… конечно, после смерти носителя. Нехило, да?

У меня открылся рот. Я и в копирование мозга поверил с трудом, не представляя, как можно «оцифровать» миллиарды нейронов и триллионы синапсов. Но в сравнении с тем, что сейчас прозвучало, это было бы мелочью.

Роберт будто прочёл мои мысли:

— Ты на этом не зацикливайся, — хмыкнул он. — Ну узнал ты, что у нас есть душа — так и что с того? В чём тут сенсация, если в неё верят даже рационалисты? Кстати, мамуля слово «душа» не любила: говорила «сознание» и не заморачивалась. Лично я делаю так же… А будешь твердить про душу, в голову такое полезет!.. — он покрутил у виска пальцем. — Короче, не парься, если не хочешь перегреть мозг.

— Но ведь тогда переход в виртуальность означает бессмертие… — проронил я. — Не создание клонов, а вечную жизнь…

— Насчёт вечности сомневаюсь, — признался Роберт. — Очутившись в ВИРТУСе, ты в нём пробудешь до тех пор, пока существует сам ВИРТУС, верно? А однажды он исчезнет, как и всё остальное. Или в нём всё перевернётся с ног на голову из–за чего–то непредвиденного… ну типа События Кэррингтона.

Я покачал головой: мол, не знаю, о чём речь.

— Это геомагнитная буря, — пояснил Роберт, — самая страшная в истории. Из–за неё два века назад вырубились телеграфы. А если такое произойдёт сегодня? — он сделал паузу, дав мне это обдумать. — И ВИРТУС, и обычный интернет пропадут на несколько дней. Их, конечно, восстановят, но что будет с теми, кто живёт в виртуальности? — он вновь усмехнулся и заключил: — На это даже мамуля бы не ответила.

Роберт умолк, ожидая вопросов. Но у меня смешались мысли. Того, что я уже узнал, хватило бы на год раздумий.

Лишь через несколько секунд я запоздало встрепенулся:

— Постой… ты сказал «с теми, кто живёт в виртуальности»?..

Роберт кивнул.

— Но что значит «с теми»? Кэсс не единственная, кто попал в ВИРТУС?..

— А ты не догадывался? — Роберт иронично наблюдал за моей реакцией. — Ты правда думал, она первая?

Я оторопело молчал.

— Есть целая сеть клиник в беднейших странах, — сообщил Роберт. — Якобы для благотворительности… Принадлежат «ВИРТУС Корпорэйшн». Там ставили опыты на больных: биочипы загружали их сознание в ВИРТУС, когда они умирали. Я слышал, многих можно было спасти, а их вместо этого подвергали эвтаназии, — тут он заметил, с каким лицом я его слушаю, и поспешил уточнить: — Сам я в тех опытах не участвовал — мне было–то лет пятнадцать… Сказать, как я о них узнал?

Я машинально кивнул; если уж открывать ящик Пандоры, то до конца.

— Это отдельная тема, — охотно поведал Роберт. — Мне ведь пришлось себя чем–то занять, когда я понял, что не смогу входить в ВИРТУС. И я стал баловаться хакерством. Догадайся с трёх раз, кто был главной моей жертвой.

— Твоя мать?.. — смекнул я.

— В яблочко! — во второй уже раз произнёс Роберт. — Только не думай, что я её не любил: любил, конечно… Но вдобавок ненавидел. И боялся того, что она может сделать.

— С тобой?.. — не понял я.

— Со всеми, — уточнил Роберт. — Мамуля ж была неугомонной!.. И уж можешь мне поверить: от её наполеоновских планов человечество бы вздрогнуло.

Он умолк, и я спросил:

— Но чего она хотела?

— А чего хотят все гении с поехавшими мозгами? Естественно, изменить мир.

Роберт вновь сделал паузу. Затем размеренно сказал:

— Дело в том, что моя мать ненавидела религию… считала, что та нас тянет назад. Что это оковы на ногах общества. А основа религий — это страх смерти. Можешь мне возразить, но лично я убеждён: мы не строили бы храмы без расчёта на то, что на том свете нам всё простят. И своё каждое открытие мамуля старалась подчинить одной цели: положить этому конец… Заменить главенство догм на верховенство разума, — помедлив, Роберт подытожил: — Ну а «Феникс» был вершиной её стараний: дал то, к чему она шла.