– Слушаюсь, ваше высокоблагородие! — щёлкнул каблуками я, выполняя приказ.

Рукопожатие показало, что комбат у нас ещё ого-го! Чуть не раздавил мне пальцы, пока я стоически терпел эту муку.

– У следствия к тебе пока нет вопросов. Если понадобишься, вызовут повесткой. А пока поехали в часть, сынок.

Уже второй человек так назвал меня, и я вдруг с ужасом осознал, что армия становится для меня и домом, и семьёй.

Правда, где-то через полчаса пришлось совершить новое открытие.

Автомобиль Булатова отъехал от ворот военной прокуратуры, где меня держали на время допросов, и, проехав полгорода, внезапно остановился возле одноэтажного строения, стилизованного под деревенскую избу. На нём висела вывеска «Ресторан «Самовар»».

Само собой, хоть в прокураторе меня и кормили, но плох тот солдат, что откажется пожрать. Однако я не ожидал, что меня повезут к ресторану, причём явно не из дешёвых, и потому с любопытством посмотрел на полковника.

– Значит так, Ланской, — сказал тот, не оборачиваясь с переднего сиденья. — Иди в ресторан, тебя здесь ждут. Даю на всё — про всё, — он посмотрел на часы, — сорок пять минут. Ступай.

С недоумением и нарастающей тревогой я вышел из автомобиля и пошагал к ресторану. Вдруг, батя-комбат продался тем самым кренделям, о которых говорил Гвоздь, и меня специально выдернули из прокуратуры, чтобы грохнуть?

Вроде, как мне казалось, полковник не из таких, но что мне о нём известно? Да и разговаривал я с ним в первый раз, прежде видел только на плацу во время разводов.

Я невольно поёжился, представив, что нахожусь на мушке у снайпера. Сейчас он сделает поправку на ветер, выждет удобный момент и нажмёт на спуск, а потом покинет позицию, растворившись среди улиц города…

Как плохо, когда у тебя богатая фантазия, а в багаже воспоминаний куча киношных боевиков! Взрывоопасная смесь, скажу вам.

Теперь я знал, что чувствует осуждённый на казнь, идя на эшафот. Так себе впечатления…

Подошёл к дверям — возле них стоял улыбчивый зазывала в крестьянском наряде века эдак двадцатого: картуз, рубаха-косоворотка, тёмные домотканые штаны и хромовые сапоги.

Он с улыбкой посторонился, давая мне пройти:

– Добро пожаловать в «Самовар». У нас самая лучшая кухня в городе!

Выстрела так и не последовало. Убьют внутри? Бандиты любят устраивать разборки в злачных заведениях. К чему бы им отступать от традиций?

На подгибающихся ногах прошёл через вход, остановился и сиротливо замотал головой.

Ко мне тут же подскочил молодцеватый официант с перекинутым через руку полотенцем, и прилизанными волосами.

– Добрый день! — широко улыбнулся он, словно дорогому гостю.

Я прикинул: на убийцу вроде не похож, наверное, действительно официант и от него ножичка в спину можно не ожидать.

– Ваша фамилия Ланской?

Тут я снова напрягся, но нашёл в себе силы кивнуть.

– Тогда пройдёмте, вас ждут! — Официант показал в сторону одной из кабинок, отделённой от остального пространства глухими стенками. Здесь даже дверца была.

Мирная обстановка не расслабляла меня, а наоборот — заставляла напрячься ещё сильнее.

– Кто? — глухо поинтересовался я.

– Приказано не сообщать — сюрприз, — снова улыбнулся прилизанный.

Однако… Всю жизнь не любил сюрпризов, поскольку далеко не все из них бывают приятными. Особенно в свете последних событий. Сюрпризом может стать, что угодно — например, удавка на шее или перо в бок. А то и всё вместе, своеобразный all inclusive.

И что — после этого ходить и дрожать как осиновый лист? Так лучше сразу сдохнуть, меньше нервотрёпки и прочих проблем.

Плюнув на всё, я поплёлся за ним.

Официант услужливо распахнул передо мной дверцу.

– Милости прошу!

– Благодарю вас, — кивнул я и вошёл.

Кабинка была обставлена с претензией на роскошь: мягкие диваны, широкий стол с резными ножками, продуманный до мелочей интерьер в тёплых тонах. Попав сюда, ты начинал чувствовать себя хозяином жизни, не морщиться при взгляде на счёт и давать щедрые чаевые официантам.

Дизайнер этого помещения сполна заработал свои деньги.

Меня ждали двое: мужчина и женщина, довольно преклонных лет — внешность, конечно, обманчива, но я почему-то решил, что каждому не меньше семидесяти.

Несмотря на немолодой возраст, мужчине удалось сохранить вполне роскошную, пусть и совершенно седую шевелюру, у него было благородное, я бы даже сказал — аристократическое лицо, украшением которого были не по годам живые глаза и ухоженная бородка, которую в моём мире было принято называть шкиперской.