— Довольно гнулись, — Император с усилием вставал, и, глядя на него, вставали разом и цесаревич, и великий князь Михаил. Оба бледны, гусарской лихости не видно, но вставали!..

— Нет! Нет, ваше величество! — теперь бросились уже и Коссарт, и Ромашкевич, и другие офицеры-гвардейцы — мундиры у всех измяты, многие в побуревших от крови бинтах. — Отсюда надо уходить, немедля!

— Первая рота останется прикрывать отход, и мы, их воспитатели, вместе с ними, — услыхал Фёдор.

— Мальчишками мы отродясь не прикрывались и прикрываться не будем! — возмутился Михаил Александрович. Цесаревич деловито кивнул, соглашаясь:

— Государь и отец наш, вам надлежит немедля покинуть…

— Тих-хо! — рыкнул император и голос его, почти семидесятилетнего, враз заставил всех умолкнуть. — Останутся добровольцы. Только добровольцы! Которых я, — обвёл он взглядом толпу, — выберу сам. Вы, полковник, поведете своих кадет на прорыв, прочь из города. Вместе с наследником-цесаревичем и братом его. Ти-хо! — на сей раз это предназначалось сыновьям, немедля принявшихся громко, вслух протестовать. — Вам — хранить трон Российский! Династию! Страну и народ! А нам из нашей же собственной столицы бегать невместно.

Трудно сказать, чем всё это бы закончилось, но в этот миг другая сторона Фонтанки заполыхала выстрелами. Прямо посреди моста, совсем немного не долетев до баррикады, разорвалась мина, осколки звонко ударили в гранит клодтовских постаментов.

Германцы сообразили, что к чему, а, может, получили наконец известия о случившемся на Шпалерной.

«Нам не дадут уйти», осознал Федор.

Кажется, к тому же выводу пришёл и полковник.

«Сейчас скомандует «в штыки!»» — мелькнула страшная мысль. Страшная, но в то же время и пьянящая, затягивающая своей гибельной прелестью…

— Стрелки-отличники! Ко мне! — распорядился Две Мишени. — Подполковник Коссарт, подполковник Ромашкевич, головой отвечаете за безопасность августейших особ! Прорывайтесь на вокзал, берите эшелон и уходите!.. Мы вас нагоним!.. Первая рота, занять позиции!.. Солонов, уступите место за рулем!..

Казалось, невозможно быстро исполнить такое приказание.

Но — спустя считанные мгновения грузовики с рычанием уже неслись вниз по набережной Фонтанки, облепленные людьми так густо, что почти не видно было колёс. Следом за ними торопились гвардейцы, хотя и далеко не все, большинство осталось с кадетами. Осталась и часть добровольцев, прилично выглядящий господин с дорогим охотничьим штуцером и огромным оптическим прицелом на оно элегантно поклонился Федору, приподняв котелок.

— Стрелки, наверх! Выбить расчёты!..

Не требовалось пояснять, куда именно «наверх» и какие именно «расчёты». Мельком Федор подумал, что германцы могли поставить миномёты и на закрытых позициях — тогда черта с два их достанешь прямым выстрелом. Дворы-колодцы для этого не шибко подойдут, разве на крышу вытащат…

Но нет, до такого германцы не додумались. Три оставшихся «мариенвагена» плюнули минами, попали в настил моста, и осколки вновь хлестнули по непокорным коням.

Федор Солонов этого не видел. Вместе с вежливым господином в котелке, не жалея ног, он взбежал на самый чердак дома, над Аничковской аптекой, выбрался на крышу, устроил винтовку на фигурной ограде…

— Василий Александрович Челпанов[1], — вежливо представился господин, устраиваясь рядом. — Домовладелец тут, рядом, на Караванной. А также хозяин лавки офицерских товаров в Гостином Дворе.

— Очень приятно, — пробормотал Федор.

Василий Александрович кивнул, распахнул добротный пиджак — открылся патронташ с портупеей, желтовато блеснули гильзы.

— Готов исполнять ваши приказания, господин кадет-вице-фельдфебель —?..

— Солонов. Федор Солонов.

— Польщён, польщён, — Василий Александрович рассуждал с небрежной приятностью, словно засели они с Федором на красного зверя, но так, больше провести время во свежем, чистом лесу, а не убивать бедолагу. Приложился к штуцеру — двуствольный «зауэр» под мощные 8-мимиллиметровые патроны на самую крупную дичь, трёхсполовиной кратный цейссовский прицел — чуть повёл, примеряясь…

Ба-бах!..

Федор сам брал в этот миг на прицел самый дерзкий из «мариенов», и видел в собственную оптику, как возившегося с миномётом ландсера тяжёлая пуля буквально смела и швырнула через борт броневика. И сразу же — второй «ба-бах!» от которого оглохнуть впору, и второй солдат в мышино-сером падает колодой на дно не защитившей его железной коробки.

Третьего миномётчика срезал уже сам Федор.

— Превосходная стрельба, господин кадет! — с энтузиазмом воскликнул Василий Александрович. — Мы их отсюда запросто пере…

— Меняем позицию! — Федор успел дёрнуть своего нового соратника за рукав. И вовремя — с противоположной стороны Фонтанки стреляли из окон, пули дырявили железо крыши.

Пришлось укрыться за гребнем. Господин Челпанов деловито перезарядил штуцер, взял наизготовку.

— Ну-с, господин кадет, как насчёт во-от той таратайки?

Ещё один броневик окутался сизым дымом, пытаясь сменить позицию.

Ба-бах! Бах! Бах!

Три выстрела почти что слились и ещё один миномётный расчёт отправился к праотцам.