— Давай, Нитка! — Бобровский нетерпеливо сунул тому в руки отмычку.

— Да что я тебе, взломщик?

— Взломщик, не взломщик, а кроме тебя никто не откроет!

— Зачем открывать? — вдруг сказал Федя, неожиданно для самого себя. — Это подвал, здесь дядьки то и дело ходят. Если уж лезть в потерну, то как в самый первый раз. Через люк.

— Тогда пошли! — решительно скомандовал Бобровский.

Однако этому плану воплотиться не было суждено: затопали сапоги, раздались голоса, и бравым кадетам пришлось уносить ноги, моля при этом всех святых, чтобы их не заметили.

— Уф! Пронесло! — выдохнул Петя, падая на кровать, когда они оказались в своей комнате, в безопасности.

— Пронесло, — согласился Федор. Отчего-то ему совсем не было обидно, что вылазка не удалась.

…Недоволен остался один только Лев Бобровский.

— Ничего! Ужо доберёмся! — грозно посулил он. — Время выгадаем и доберёмся! А ты, Нитка, время зря не теряй, учись замки быстрее открывать! Я тебе новых натаскаю…

А меж тем легли снега, наступил декабрь. Впрочем, Две Мишени и не думал переносить многих из их занятий под крышу.

— Война, господа кадеты, на календарь погоды не смотрит. И в ненастье драться приходится, сами знаете. Как великий Суворов говаривал — «тяжело в ученье — легко в походе». Седьмая рота, бегом — марш!

И седьмая рота, скинув шинели, топала следом за своим командиром. Подполковник сбрасывал китель, бежал в одной тонкой рубахе, задавая темп.

И всё чаще и чаще к седьмой роте стала присоединяться ещё одна фигура.

— M-mle Шульц! Ирина Ивановна! У вас разве нет сейчас урока? — неизменно осведомлялся Две Мишени, как казалось кадетам — с некоторым раздражением.

— Никак нет, Ihre Exzellenz[1], — следовал бодрый ответ. — Уроки мои на сегодня закончены. А пробежки по свежему воздуху очень полезны при нашем с вами образе жизни. Так что не откажите в любезности, Константин Сергеевич, позвольте мне сопровождать на… ваших воспитанников?

Сперва все думали, что госпожа учительница не сможет бегать наравне с ними — так, побалуется, да и отстанет; однако m-mle Шульц, облачённая в тонкую стеганую куртку и широкие шаровары, бежала легко, правильным бегом, ноги не приволакивала, дышала глубоко, но не судорожно — всё выдавало в ней опытного в таких делах бегуна. Да ещё вдобавок не давала отстать тем, кто послабее.

Правда, по пути седьмой роте, как на грех, встретилась шестая. Её тоже вёл начальник, подполковник Ямпольский; он, однако, не бежал со своими кадетами, а трусил себе верхами, как и отделенные командиры.

Шестую роту седьмая не любила. Вечно «шестерки» норовили подшутить, поддразнить, а то и поколотить кого — правда, поколотить удавалось им редко, тут сказывлся авторитет Севки Воротников, что был крупнее и сильнее почти всех в более старшем возрасте. В общем, отношения не складывались.

И на сей раз шестая рота принялась корчить рожи, тыкая пальцами в невозмутимо бегущую m-mle Шульц; разумеется, так, чтобы не заметили офицеры. Кто-то из шестой изображал, словно укачивает младенца, кто-то прикидывался, что сосёт соску.

Седьмая рота не оставалась в долгу, но, поскольку бежали они в противоположных направлениях, да ещё и со всеми ротными начальниками, устроить бузу бы никак не получилось.

«Задразнят теперь совсем, — мрачно подумал Фёдор. — Понятное дело — как это так, Ирина Ивановна — да с нами, не только в классе командует!.. Засмеют, аспиды!..»

Схожие мысли, судя по нахмуренным бровям да насупленным лбам, одолевали и остальных.

…После занятий капитан Ромашкевич объявил, что, во-первых, каток, залитый перед Корпусом, уже совершенно готов и можно будет бегать на коньках; во-вторых, замерзли достаточно озёра в императорском парке. Как всегда, там тоже откроют большой каток, с оркестром, музыкой, и «хорошо успевающие гг. кадеты» смогут получить специальный отпускной билет. На открытие Государева катка явятся также гимназистки-«тальминовки» и гимназисты городского училища. Гг. кадетам не возбранялось учинить знакомства с «подходящим по возрасту классом» из заведения г-жи Тальминовой, ибо совсем уже близок был Рождественский бал в Корпусе, на каковой гг. кадеты допускались лишь при наличии пары.

При этом требовалось отобрать «изрядно владеющих коньком кадет», ибо, как выяснилось, александровца традиционно уже открывали общее катание в парах вместе с «тальминовками» под какой-нибудь бравурный марш. Дело было серьёзное, опозориться нельзя!.. Петя Ниткин закатил глаза и, едва их распустили, заявил Феде, что на подобные «глупости» тратить время не собирается. Впрочем, он и на коньках кататься не так, что очень, так что «прокат» его с тальминовками исключался.

«И очень хорошо», вдруг подумал Федя. А потом подумал ещё и…