– Я слышал, твой отец устраивает благотворительные балы, – Игнатьев начал издалека.

– Да, – подтвердила Кудрявцева. – Ежемесячно.

– Нужно ускорить это событие.

– Я не совсем понимаю. Как это нам поможет?

Судя по хитрому выражению на лице Аристарха Петровича, Евгения догадывалась, что шансов на спасения у Кругловой просто нет. Она не ошиблась в компаньоне.

– Твой отец объявляет бал, – Игнатьев начал разжёвывать свой план. – Ты как бы случайно встречаешься с тётушкой. После короткого обмена любезностями приглашаешь её на торжество. И вроде как между делом говоришь, что собираешься надеть на это мероприятие старую брошь матери. Как думаешь, придёт?

Кудрявцева широко улыбнулась.

– Ты гений, Петрович.

– Все мои таланты и не счесть, – Игнатьев демонстративно откинулся на подголовник. – Если бы только знала, какие я пончики готовлю.

– А крестиком вышивать ты не умеешь?

– Нет. Только гладью.

Аристарх Петрович протянул Евгении раскрытую ладонь. Кудрявцева положила свою ладонь сверху, тем самым утверждая план действия.

– Так и поступим, – девушка распахнула дверь автомобиля. – Я иду к отцу и прошу его перенести бал на более ранний период. А ты езжай к своей зазнобе и продолжай изображать влюблённого мальчишку.

– Про медвежатника не забудь! – выкрикнул вслед Игнатьев.

Аристарх Петрович запустил двигатель и взял курс на ближайший цветочный павильон.

Валерий Семёнович Кудрявцев был хорошим отцом. Степенным и мягким, мудрым и терпеливым. Он воспитывал дочь на принципах демократии, когда разрешено всё, что не запрещено. Список запретов к тому же был минимальным и носил условный характер. Вместе с тем в свою единственную дочь он вкладывал как душу, так и немалые материальные средства. Няни, репетиторы, учителя этикета и бальных танцев. Одним словом, заниматься ерундой девочке было попросту некогда.

Но всё это осталось в прошлом. Сегодня Кудрявцев был непреклонен как никогда. И виной всему была всё та же любовь к дочери. Валерий Семёнович элементарно волновался за свою кровиночку и пытался оградить её от неминуемой опасности.

– Нет, это невозможно! Ни в какую тайгу ты не поедешь. Это опасно.

Евгения поведала отцу тайну броши и высказала своё твёрдое решение направиться на поиски легендарного клада. Она заранее предполагала, что с путёвкой в Сибирь могут возникнуть проблемы. Но подобную непреклонность со стороны отца девушка не учла.

– Поехали со мной, – Кудрявцева искала компромисс.

– Я не могу всё бросить. Без меня здесь всё колом станет. И ты об этом знаешь.

– Знаю, папа. Ну, что-то делать нужно.

Валерий Семёнович нашёл решение. Годы странствий по финансовым морям научили его принимать решения быстро, а действовать ещё быстрее.

– Мы отдадим брошь Кругловой, – Кудрявцев встал из-за стола. – Причём незамедлительно.

– Папа! – Кудрявцева схватила отца за руку. – Ты сейчас вообще о чём?

– Я пытаюсь спасти свою единственную дочь от собственной глупости.

Валерий Семёнович по-своему был прав. И правда его была непоколебима.

– Выслушай, Женя. Затея с поиском клада заранее обречена на провал. Ты думаешь, ты первая, кто решился на поиски золотого запаса? Его искал и Революционный совет, и советская власть. И это если не считать сотни отважных смельчаков. Занятие бесперспективное. Все остались с носом.

– Но у них не было карты, – возразила Кудрявцева.

– У тебя тоже нет.

– Сегодня нет, завтра будет, – девушка упрямо задрала нос.

– Не сомневаюсь. Этот Игнатьев, если понадобится, ежа наизнанку вывернет и засунет в задницу слону. Ишь ты, какой прыткий.

– Результативный, – внесла ясность Кудрявцева.

– Не обсуждается. Отзывай его. Я еду к Кругловой.

Евгения Валерьевна была немало удивлена желанием отца собственноручно вручить антикварную брошь в руки врага.

– Зачем ты это делаешь?

– Тебя спасаю, – ответил Кудрявцев. – Сама посуди. Я отдаю брошь Кругловой. Она отправляется на поиски царского золота. И…

– И что?

– И никогда не возвращается, – Кудрявцев ловко зафиналил историю. – Она либо сгинет в лесных болотах. Либо же её убьют подельники. Золотая лихорадка – болезнь заразная и опасная. Она никого не щадит.

Валерий Семёнович в сотый раз доказал, что мудрость его безгранична. Так же как и любовь к дочери. Евгения безоговорочно приняла правду отца и в полной мере оценила его заботу. Она встала и крепко обняла своего родителя.

– Папка, я тебя очень люблю, – Кудрявцева прижалась к щеке отца. – Но ты же меня сам учил, что у любой проблемы есть несколько решений. Да и Круглова не так уж и плоха, чтобы отправлять её на верную смерть. Вся эта история может сыграть нам на руку. Ты же знаешь правила покера. Порою и шестёрка имеет право называться джокером.