Виктор Зубко до сих пор находился под впечатлением внезапно открывшейся истины. Он вопросительно взглянул на Кудрявцеву и задумчиво почесал затылок.

– Простите. А откуда у вас эта вещь?

Евгения не знала, что ей делать с внезапной правдой. Она пока не понимала, каким образом её семья была связана с именитым военачальником и его возлюбленной дамой.

– Эта брошь принадлежала моей матери, – ответила Кудрявцева. – А к ней она пришла от её матери. Это всё, что я знаю.

– Занятная история, – профессор заметно поморщился.

Евгения Валерьевна обратила внимание на перемены в настроении Владимира Гавриловича.

– Что вас смущает? – поинтересовалась Кудрявцева.

– Видите ли, в чём дело, Женя. Я бы хотел обрадовать вас и сообщить, что вы имеете непосредственное отношение к семье Тимирёвых. Но, к сожалению, это не так. У Анны Васильевны был всего один ребёнок. Сын. В тридцать восьмом его расстреляли.

Евгения получила главный ответ, и продолжать копаться в прошлом ей не хотелось. Она понимала, что встать и уйти будет поступком бестактным, а посему продолжала отвечать на расспросы.

– Я не знаю, каким способом брошь попала в руки моей бабушки, – попыталась оправдаться Кудрявцева.

Евгения Валерьевна положила предмет спора в сумочку и поднялась.

– Спасибо вам, Владимир Гаврилович. И вам, Виктор, огромное спасибо. Вы мне очень помогли. А биографию Анны Васильевны я изучу досконально.

Жизненный опыт Шихмана подсказывал ему, что подруга его дочери появилась неспроста. Он нисколько не сомневался, что эта загадочная история будет иметь своё логическое продолжение. Евгения что-то не договаривала, и это было видно по её лицу. Профессор не стал торопить события и занял выжидательную позицию.

– Если понадоблюсь, вы знаете, где меня искать.

– Конечно, – Кудрявцева благодарно кивнула.

И только Виктор Зубко никак не мог взять в толк, что же здесь происходит на самом деле. Он широко раскрытыми глазами смотрел на Евгению, после на профессора. Затем остановил свой взгляд на женской сумочке.

– Как же так? – возмутился аспирант. – Вы не можете просто взять и уйти. Мы же только что разгадали уникальный исторический ребус. Это сенсация! Нужно срочно собрать пресс-конференцию. Необходимо…

– Это вряд ли, – Кудрявцева небрежно прервала речь аспиранта.

Зубко бессильно обхватил голову двумя руками и обратился к наставнику.

– Вы не можете её отпустить, – обречённо произнёс аспирант. – Место этой броши в музее. Это же наша с вами история.

Виктор опустился на стул и безнадёжно взглянул на Кудрявцеву.

– Государство заплатит вам хорошие деньги. Подумайте об этом.

– Всенепременно, – Кудрявцева подошла к Виктору и поцеловала его в щёку. – Не расстраивайтесь так. У вас впереди ещё сотни открытий и археологических находок. Вы станете самым известным мореходом.

– Но я не умею плавать, – аспирант едва сдерживал слёзы.

– Колумб тоже не умел. Но это не помешало ему открыть Америку.

– Лучше бы он утонул, – Шихман устало вздохнул. – До встречи, Евгения.

Кудрявцева покидала кабинет профессора с двоякими чувствами. Что-то внутри подсказывало ей, что сюда она ещё вернётся. Что делать дальше, Евгения не знала. Единственным человеком, который мог внести ясность в это запутанное дело, оставался Игнатьев.

Гостиничный номер класса люкс распахнул свои радужные объятия перед очередным постояльцем. Аристарх Петрович отнёсся к новому заданию со всей серьёзностью. Он задёрнул шторы, разлил по бокалам вино и зажёг несколько свечей.

Несмелый стук в дверь вызвал на лице Игнатьева безмятежную улыбку. Он вышел в коридор и широко распахнул дверь. Дамский угодник схватил Окольцеву за руку и силой втянул в номер.

– Как же долго я тебя ждал. Невыносимо долго.

Аристарх Петрович прижал Антонину Егоровну к стене и страстно припал к её губам. В то время как правой ногой Игнатьев захлопывал дверь, обе его руки сжимали объёмные ягодицы пышной красотки. Мужское начало подсказывало соблазнителю, что надо действовать жёстко и решительно. Однако здравый смысл советовал не торопиться. Он вкрадчиво напоминал о том, что ничто так не развязывает женский язык, как бокал креплёного вина.

– Выпьем, – Игнатьев прервал поцелуй и вошёл в спальню.

Он взял со столика бокал и протянул его своей даме сердца. Аристарх Петрович смотрел на Окольцеву взглядом, полным любви и желания.

– Как жаль, что мы не встретились раньше, – Игнатьев бросил к женским ногам пышный букет лжи и обмана.

Для Антонины Егоровны время замерло. Всё остановилось. Перестали щебетать птицы, а следом затих и весь шум душного мегаполиса. Она смотрела на Аристарха Петровича и желала только одного: как можно скорее сбросить с себя одежду и предстать перед идеальным самцом во всей красе.