Меня она явно заметила, потому что я даже сквозь ткань больничной сорочки заметил, как напряглась её спина, но не спешила повернуться.

— Привет, — пробормотал я так, чтобы она едва услышала. Какой там у мелких слух я не знал, поэтому старался вести себя как можно более бесшумно. — Как чувствуете себя?

Девушка наконец повернулась ко мне. На её лице сияла восхитительная улыбка, просто торжество великолепия в этом мире. Можно ли сделать так, чтобы она всегда так улыбалась?

— Привет, — она жестом подозвала меня к себе. — Мы чувствуем себя прекрасно.

Мне сначала показалось, что-то в её движениях и внешности не так. И теперь я понял: живота не было. Нет, наверное что-то от него там осталось, но свободная сорочка это скрывала, и Ева едва ли не в два раза уменьшилась визуально. А ещё её движения, пусть и остались всё такими же аккуратными и плавными, но стали более уверенными, что ли.

Я подошёл к ней и глянул на два краснолицых свёртка, лежащих в кроватках. Они были сморщенные и странные, но я вдруг понял, что они и их мама — самое восхитительное, что было в моей жизни когда-либо. Надеюсь, они в этой моей жизни и обустроятся со всем комфортом.

— А как ты их назвала?

Вопрос наименования живущих в животе альфят меня не особо волновал, но раз они тут, то надо знать, как их хотя бы упомянать.

— Аня и Андрей.

Я кивнул, потому что не знал, что ещё на это ответить. Аня и Андрей, хорошо. Главное, здоровые.

Ребёнок справа, который, судя по розовому чепчику, был девочкой, неожиданно закричал. К Ане тут же присоединился её брат, и они устроили хоровой концерт.

Мне тут же стало жалко Еву, потому что ей с этим справляться ещё долго. Но я взял себя в руки, осознавая, что она не должна с этими сложностями остаться наедине, и я сам тоже не должен бояться маленьких крикунов. Вот только боялся я не их, а за них, потому что они казались просто до безумия хрупкими, а я опасался им навредить, просто подойдя слишком близко.

Ева каким-то невероятным образом подхватила обоих на руки, а дверь палаты распахнулась и вошла медсестра, в руках у которой были бутылочки.

— Я при всём своём желании не смогу прокормить грудью этих двух обжор, — сказала Ева, умудряясь держать их двоих и ещё поддерживать бутылочки. Что-то мне кажется, будь она человеком, такой фокус у неё не удался бы. Или это какая-то женская хитрость? Я считал себя до этого момента едва ли не всесильным, но теперь осознаю, что мои когти-зубы — полная фигня. Вот Ева крута.

Я, попрощавшись, вышел из палаты и вдруг чётко осознал, что эмоции у меня вот-вот готовы через край выплеснуться. Значит, надо работать, забыться в бумачках, потому что можно самому с ума сойти и кого-нибудь ещё с ума свести.

В коридоре столкнулся с родителями, которые с собой несли два пакета со всякими детскими прибамбасами, а ещё, кажется, с вещами для Евы. Я её сумку просто оставил в палате, не стал отвлекать на такие мелочи.

— В порядке они? — сразу же налетела на меня мама?

Я улыбнулся и кивнул, сказав всего три слова:

— Аня и Андрей.

Сразу же после Кирилла пришли Мария Александровна и Николай Георгиевич. Они оба смотрели на меня огромными глазами, а, взглянув на детей, вообще, кажется дышать перестали.

И я их понимала. Чёрт, я смотрела на детей и не могла признаться сама себе, что они — мои. Я их очень любила, ещё до их рождения, но осознание того что вот я уже мама, никак не приходило.

Детям сразу подобрали смесь для питания, сказали, что в клинику приезжать с ними к детскому врачу надо будет каждые две недели, чтобы исключить все “побочные эффекты” преждевременных родов.

Бабушка и дедушка Ани и Андрея принесли всякой всячины для них: пелёнки, распашонки… Кажется всё, что могло для младенцев быть полезным.

— Ничего купить не успели, — причетала Мария Александровна. — Ева, ты не против будешь, если я сама всё выберу… Потом, если что, подберём по твоему вкусу и коляску, и всё другое, но сейчас же ведь нет ничего, — она, кажется, сама с собой разговаривала. — И комнату твою областавлять так для вас для всех. Коль, там места-то хоть хватит?

Николай Георгиевич закатил глаза.

— Там на дюжину внуков места хватит, — усмехнулся он. — всё успеем, там дел-то, сейчас вон садишься, заказываешь — всё привозят. Когда выписывают-то?

— Послезавтра, — ответила я, укладывая уснувших детей с помощью Марии Александровны в кроватки. — Завтра день положенный из-за того, что преждевременные, альфят обычно через сутки выписывают.

Он кивнул, спокойно, а Мария Александровна всплеснула руками:

— Так, вы тут, ребятки, отдыхайте, а мы поедем гнёздышко вить, — она посмотрела на меня, мягко улыбнулась и вдруг крепко обняла. — Спасибо, Ева, за то, что они есть, — и с этими словами она покинула палату следом за мужем.